— Эх, порыбачить бы там! — мечтательно сказал Веретенников.
Михаил разговора не поддержал, поскольку к рыбалке был абсолютно равнодушен. Рыбу он любил, но больше в жареном виде, а еще лучше — в виде шашлыка, да в хорошей компании.
Внезапно двигатель самолета затрясло, начались хлопки в карбюраторе. Температура головок цилиндров поползла вверх.
— Командир, давление масла падает! — закричал Сашка.
— Вижу, — стиснул зубы Михаил.
Мало того — стала падать мощность двигателя.
Михаил начал осматривать местность впереди и по сторонам. Чем хорош Ан-2 — так только тем, что это не реактивный самолет с его большими скоростями. Биплану хватит для посадки и 180 метров — даже на поле, а не на бетонной полосе. И планировать с неработающим двигателем он может, не падая камнем, как турбореактивные машины.
Михаил механически, отработанным движением дернул рычаг стоп-крана на себя, перекрыл бензокран, поставив его в положение «бензин выключен», рычаг газа — в «0». Двигатель встал, но не так, как всегда — теряя обороты, — а почти сразу. Перед капотом торчала лопасть винта. Михаил перевел рычаг шага винта в нейтральное положение, чтобы винт не создавал сопротивления воздуху.
Сашка испуганно притих в правом кресле, поглядывая то на землю, то на Михаила. Придется садиться на вынужденную. Раньше Михаилу проделывать это не приходилось.
Вот вроде бы слева убранное поле, и длина подходящая. Не ошибиться бы — двигатель не работает, уйти на второй круг или подтянуть газком не получится.
Михаил заложил левый вираж, потеряв еще метров сто высоты, нажал кнопку рации.
— Я — борт 35516, остановка двигателя, иду на вынужденную. Нахожусь в районе Новохвастовичей.
Повторить сообщение или дождаться ответа Михаил уже не смог — рация перестала работать, лампочки на панели погасли.
— Электропитание накрылось, — крикнул Сашка.
— Вижу, — отозвался Михаил.
Сашка перекрестился, хотя никогда раньше Михаил не видел, чтобы тот носил крестик. Михаил крестик носил — на серебряной цепочке. Повесили, когда бабушка крестила. Сам же Михаил в Бога не верил и в церковь не ходил.
Земля приближалась. Михаил выровнял самолет по курсу, немного подобрал штурвал, выпустил закрылки. Должны сесть, поле длинное — метров триста, с лихвой хватит. Приборы не работали, но трубка Пито скорость показывала — 100.
«Еще чуть — и сажусь», — решил Михаил. Он мягко подвел биплан к земле, притерся к стерне колесами. Подпрыгивая на комьях земли, стуча колесами, самолет понесся по полю.
