— Выжидай не выжидай, все равно через передовую переходить надо.
— Есть хочешь?
— Не отказался бы.
Напрямую попросить еды Михаил стеснялся.
Женщина достала из-за пазухи телогрейки маленький узелок, развернула на ладони чистую тряпицу и протянула Михаилу кусок хлеба и две вареные картошки с солью. Сгодится.
Михаил быстро съел угощение, поблагодарил.
— Немцы в деревне давно?
— Четыре дня.
— Не безобразничают?
— Курей всех постреляли да сварили. Целыми днями только жрут и пьют, весь погреб опустошили, ироды. Как зимовать-то будем? А так — спокойно. Портреты товарища Сталина со стен в избах посрывали — это да. Но никого не стрельнули, Бог миловал.
— Чего они у вас в деревне делают?
— А кто его знает? Машина у них крытая, здоровенная, как изба. Палка над ней высокая с проволочками. И из машины той то музыка ихняя, немецкая играет, то голоса разные слышатся.
«Рация, — понял Михаил. — Эх, кинуть бы в машину гранату, да где взять ее? А с одним пистолетом против десятка солдат — верное самоубийство. — Надо трезво оценивать свои возможности. Стрелять он умеет, но не спецназовец и против десятка солдат не выдюжит. — Но запомнить про рацию надо, выйду к своим — доложу».
— Ну бывай, тетка, за угощение спасибо.
— Я не тетка, меня Глафирой звать.
— Прости, не хотел тебя обидеть. Лохмотья на тебе, лицо чумазое, возраст не угадаешь.
— Это я специально, чтобы немцы не приставали. Мне ведь тридцать всего.
Михаил мысленно чертыхнулся — вот ведь ошибся!
— Так я пошел.
Он немного потоптался и двинулся по опушке, чтобы в случае опасности нырнуть в чащу. Обернулся. Глафира махала ему рукой, потом нагнулась, взвалила на себя вязанку хвороста и сучьев.
«Вот кому несладко под немцем придется, — подумал Михаил. — Быстро войска наши под немецким нажимом ушли, население на оккупированной территории осталось, а потом власть им это же в вину и поставит, даже графу в анкете заведут — «был ли в оккупации». А кто виновен в этом?
Лес внезапно закончился. Михаил остановился. И вовремя. Сзади послышался приближающийся рев моторов. Понятное дело, наших здесь быть не могло.
Михаил упал на землю, отполз за толстое дерево и вытащил пистолет.
По лесной дороге шла колонна. Сначала мотоциклисты — довольно много, потом — два крытых брезентом грузовика, замыкал колонну слегка приотставший полугусеничный вездеход.
Михаил раньше таких не видел. Бронированный корпус, напоминающий гроб, спереди — автомобильные колеса, а под корпусом — узкие гусеницы. Крыши нет, торчит турель с пулеметом, и за ним — солдат в каске и шинели.
