– Что все это значит… – донесся до меня сдержанный голос Эдиты Павловны.
– Я не потерплю! – взревел Семен Германович и, закрыв глаза, буквально прыгнул на Марка, вцепился в его горло и заорал: – В моем доме!.. С моей женой!.. Танцевать удумал?! Гаденыш! Не потерплю-у!
Кора отскочила влево, зло сверкнула глазами, презрительно скривилась, а затем устремилась к мужу и схватила его за плечо.
– Перестань, – она сделала попытку отцепить Семена Германовича от Марка, но ничего не получилось: гнев придавал дяде силы, а алкоголь окончательно затуманил разум. Бледный Абакшин с испуганным и брезгливым выражением лица нервно отбивался, однако силы были неравны.
Скандальная сцена длилась недолго – молниеносно преодолев приличное расстояние, Бриль отодрал Семена Германовича от Марка и сжал его в здоровенных ручищах.
– Не позволю! – взвизгнул дядя, вертясь, вырываясь, тряся кулаками. – Отпустите меня, немедленно! – Но справиться со Львом Александровичем у него ни за что бы не получилось, и, сдавшись, дядя ожесточенно плюнул в сторону Марка. Бриль потащил Семена Германовича в столовую, и уже через считаные секунды дверь скрыла их.
Каменное лицо Эдиты Павловны дернулось и ожило.
– Почему я не слышу музыку? – произнесла она громко и четко, и тишина тут же утонула в звучании скрипок, виолончелей и других музыкальных инструментов. – Танцуйте, – спокойно обратилась она ко всем, сухо улыбнувшись, – не стоит обращать внимание на досадные мелочи.
Публика задвигалась, к Марку подлетела его мать, а я выхватила ошарашенный взгляд Леры и любопытный – Симки, услышала бабушкино «Анастасия, следуй за мной» и окончательно распрощалась с пирожными.
Проходя мимо Коры, Эдита Павловна подала ей знак, так что в столовой нас оказалось пятеро.
Семен Германович сидел за столом и жадно пил воду из стакана, Бриль стоял рядом и цепко следил за «пациентом». Увидев нас, Лев Александрович отошел к окну и отвернулся, давая понять, что мешать не станет, но и не уйдет. На всякий случай.
– Объяснитесь, – прошипела Эдита Павловна, превратившись в кобру.
– Ваша раскрасавица дочь, – Семен Германович ткнул пальцем в сторону Коры, – мне давным-давно изменяет! Воспитали подарочек! – Дядя вытер рукавом рот и скривился. – Пусть все знают, мне плевать, какая она дря…
– Молчать! – взревела Эдита Павловна, и мне показалось, что из нее посыпались настоящие молнии. Большие и маленькие. Желтые и оранжевые. – Я разберусь с вами после. А сейчас… – Она медленно подняла голову. – Этого не было. Ясно? Этого не было! Умойтесь, – ее тон теперь напоминал осколок льда (такой же ледяной и острый), – приведите себя в порядок и идите танцевать. Ты – Кора, и вы – Семен Германович. Танцевать! Оба! Ровно через пять минут я хочу видеть это. И чтобы на ваших лицах сияло счастье. И чтобы вы улыбались!
