Взорвать бы всё это. Я сонными глазами осмотрел завалы взрывчатых веществ, с хрустом потянулся и лёг навзничь, на сено, постеленное на дно телеги. Мишка примостился рядом.
-Ты видел? – шепнул он мне в ухо, но я прижал ему губы пальцем.
Проехав бесконечные склады и составы, мы выехали на мощёную брусчаткой городскую улицу, по которой иногда ездили мотоциклы или грузовики.
Никакой суеты, всё по-деловому. Как называется? Орднунг?
Подвезли нас к добротному строению, украшенному знаменем со свастикой.
Комендатура. Охраняли комендатуру двое солдат с автоматами. В серой форме.
Петро сходил внутрь, недолго пробыл там и, выйдя, поманил нас за собой.
Нас завели в кабинет, в котором стояли столы буквой Т, со стульями, над столом висел портрет Гитлера. Из-за стола вышел стройный офицер в фуражке с высокой тульей, на месте кокарды красовалась мёртвая голова.
Удалив полицаев, немец с минуту весело разглядывал нас.
-Говоришь, ты Вильгельм Отто фон Граббе? – с усмешкой спросил он меня, с лёгким акцентом.
-Я попал под бомбёжку, меня контузило, и я плохо помню, что было до того. Забыл своё имя, язык. Когда Мигель заговорил со мной по-русски, я даже не понял, на каком языке он говорит.
-Мигель, говоришь? – немец задал вопрос, наверно, по-испански.
Мишка бойко ответил. Так они поговорили немного. Чёрт! А если он сейчас спросит меня, то, о чём расспрашивал Мишку? Я взмок.
-Что дальше было? – не меняя выражения лица, спросил меня немец.
-Потом попали в плен красным. Меня били. Показать?
-Не надо, мне сказали, куда тебя били.
-По уху тоже. Кровь бежала из уха, я даже оглох. Временно.
-Потом, что, отпустили?
-Меня заперли, а Мигеля приняли за еврея, он меня ночью освободил, и мы сбежали, - говорил я, моля всевышнего, чтобы моя легенда совпала с Мишкиной.
Немец что-то спросил у Мишки, тот подтвердил.
-Так вы герои! – сказал немец.
-Какие мы герои, - скривился я, - если бы что-то знали, всё выдали бы. Проклятая контузия! Отбила напрочь всю память!
-Ну, ну, Вилли, держись! Хорошая у вас компания, кому ни попади, один выкрутится.
-Если бы не потеря памяти. Помнил бы немецкий, никаких вопросов бы не было.
-Ну, мальчик мой, вопросов, может быть, было бы ещё больше! Только по-немецки.
Мигель говорит, что твоих родителей арестовали коммунисты.
-Да. Только я ничего не помню. Мигель, как я говорил, выкопал меня, заживо похороненного.
-Да, я помню, - поморщился немец. – Что планируете делать дальше? Отправить вас в тыл? В Германию?
