Я действительно хотела есть. В пути почти не кормили. Платье болталось на мне, так я похудела. Но графин с водой привлекал куда сильнее. Не обращая внимания на служанку, я схватила его и принялась жадно пить. Прямо из горлышка, игнорируя бокал и тот факт, что вода может быть отравлена. Я вела себя как простолюдинка, но мне было все равно.
Я пила, захлебываясь и фыркая. Вода стекала по подбородку в ложбинку между грудей. Но, боги, до чего было приятно! Представляю, чтобы сказала княгиня, увидь она меня сейчас. Я порадовалась, что нас разъединили.
— Остановитесь, княжна, — служанка мягко отобрала графин. — Не пейте сразу так много. Вам станет плохо.
Как ни хотелось продолжить, но я признала ее правоту. И так залпом осушила пол графина, и теперь в животе будто плескалось южное море.
— Поешьте, — девушка кивнула на кашу. — Вас призовут еще не скоро.
— Куда призовут? — насторожилась я.
Служанка открыла рот, ответить, но ее перебил скрипучий стариковский голос:
— Ступай, Ларра, дальше я сама.
Мы обе вздрогнули. За разговором пропустили, как в комнату вошла старуха: сгорбленная, сухонькая, но с ясным взором. Крючковатый нос и пальцы с опухшими шишками костяшек делали ее похожей на хищную птицу.
Служанка поклонилась и покинула спальню. Мы со старухой остались наедине. Я сразу поняла, что от нее почтения не дождаться. Она смотрела на меня с неприязнью, словно я чем-то ей насолила. Если что, я в пленницы не напрашивалась.
— Садись и ешь, — проворчала старуха.
Как я и думала: никакого почтения.
— Как мне к вам обращаться? — я решила преподать ей урок вежливости.
— Называй меня кормилица, коли тебе так угодно. И не заставляй меня ждать. Не то позову стража, и он накормит тебя силой.
— Стоит ли так утруждаться? — пробормотала я, усаживаясь за стол.
— Ты не у себя дома. Никто здесь не будет с тобой нянькаться.
Прозвучало как угроза. Повинуясь властному взоры кормилицы, взяла ложку и принялась за кашу. Та была на удивление вкусной, а, может, я так проголодалась, что даже черствый хлеб мне бы сейчас показался сдобной булочкой.
Пока я ела, кормилица без остановки ворчала. Главной причиной ее недовольства была я.
— Далась ты ему, — бубнила она. — Говорила, надо сбросить тебя в жерло вулкана и дело с концом. Принесешь ты еще беду, ох принесешь, чует мое сердце. А я редко ошибаюсь.
Я делала вид, что ничего не слышу. Вступать в перепалку с прислугой — бессмысленное занятие. Если кормилица думает, что ее слова задевают меня, то ее ждет разочарование. Княжне нет дела до черни.
