— Как я понимаю, тут изображена встреча архимага Тавора со своими учениками, и он показывает….показывает…. Вот демон, не тут все скололось. А если посмотреть так… Бормочущий голос Тавикуса выдернул гнома из пучин раздумья, заставив обернуться и вопросительно посмотреть на историка, который отступив от стены на десяток локтей, пристально всматривался в стену, то и дело нервно поправляя свои очки. Тойран отряхнул руки, подошел ближе и, встав рядом с историком, попытался понять, что же тот увидел интересного в куске древне фрески, но ничего нового для себя не обнаружил. Все те же четыре фигуры, стоящие друг напротив друга, которые время превратило в безликие тени, стерев краски и выщербив камень.
— И что ты тут интересно увидел? — устало спросил он. — За прошедшие дни мы десяток подобных видали, но влюбился ты почему-то именно в эту, с утра от нее не отходишь.
— Что ты там все не то, — замахал руками Дворкин. — Те фрески изображали истории учеников Райзена. Нет, конечно сами по себе они интересны, но эта….эта особенная.
Баркин лишь саркастически хмыкнул.
— И в чем же ее особенность, просвети. Ты же знаешь, я никогда особо не увлекался историей Лайморелии, а легенды о Таворе считал детскими сказками. И если бы не тот дурацкий спор с Сагером…
Он замок, пытаясь вспомнить, почему тогда, на заседании географического сообщества, решил выступить против молодого археолога и его изысканий, прилюдно высмеяв его. Возможно из-за того, что тот просто всегда раздражал его своей неуемной энергией, а возможно все из-за того, что многие, по сути, великие открытия Адрия делал как-то не задумываясь, мимоходом, причем даже сам не мог оценить их значения, зачастую бросая дело на полпути. А возможно все дело было в том, что он в ту ночь не выспался и был раздражен. В любом случае все получилось несколько не так, как он рассчитывал, и его глупая привычка ввязываться в словесные перепалки вылилась в то, что он оказался за тысячи лиг от дома, чистой постели и мягких объятий милой Лагилы. Тойран невольно вздохнул и вновь, вернувшись в реальность из воспоминаний, попытался вслушаться в то, что все это время, не переставая пояснял ему Дворкин, постоянно размахивая рукой с зажатыми в ней очками.
— …и приглядись, все они смотрят и указывают в одну точку. Вот сюда, — край его очков указал куда-то в угол. — Словно что-то хотят сказать. Нет, дружище, это не просто фреска — это намек. Вполне возможно…. Посвети.
