И я поняла, что мы пропали.
Оба.
Бесследно.
Друг в друге.
Словно растворились тягучей патокой в кристальной воде.
Я видела его первое воспоминание, чувствовала вкус чужой крови на его губах, он не был перевоплощенным Ванпайром, он был им от рождения. Кормилица, женщина со светлыми кудряшками и голубыми глазами позволила прокусить кожу на шее. Я чувствовала благодарность в его эмоциях в этот момент, его наслаждение… Оно схлестнулось с моим собственным, и где-то на краю сознания уловила тихий стон, полный блаженства и услышала своё исковерканное имя.
— Васелия… Васелия, имей совесть, ты меня выпьешь полностью…
Но я не могла оторваться, не могла остановиться, это выше моих сил. Он такой вкусный, словно в его крови смешались самые яркие звуки природы, которые звучат тихой трелью на том самом пляже, который окутан хвойными ароматами. Мне казалось, я стою и наслаждаюсь всей его жизнью. Счастье, которое несло меня от чувства наслаждения, создало вокруг меня кокон и нежно гладило по макушке. Я не хотела отрываться, не хотела остаться без этих ярких ощущений.
— Васелия… — шептало, моё счастье, тихо постанывая. — Васелия, я больше не выдержу.
И так интимно это прозвучало, что я распахнула глаза, оторвалась от шеи танка и уставилась в его синие глаза, затянутые странной дымкой. А затем я ме-е-е-едлено решила слезть, пока меня тут же не пришибли и…
И да, я ретировалась с места преступления, куда я щиманулась не знаю, но меня очень быстро догнали предатели и отвели к ректору. В их взглядах было столько неприкрытого изумления, что я начала краснеть, как маленькая девочка, укравшая конфету и застуканная на месте преступления.
Я его укусила! Укусила, черт возьми! А вот как так вышло, что он позволил это сделать — это уже другой вопрос, требующий серьезного анализа. И как мне себя дальше вести? Ведь, выбрала себе танка, сама! Надо узнать у Эйшетаро, что происходит по завершению охоты.
— Вы отдаете себе отчёт, Василиса в том, что сделали в ту ночь в академии?
Гневно сверкая глазами, смотрел на меня ректор альма-матер. Вся его поза выражала негодование. Он навис над столом, оперевшись на него руками, отчего его волосы, собранные в косу, слегка покачивались, свисая с плеча. На лице неподдельная маска гнева, с едва заметно дергающимися желваками, губы искривлены в странном выражении, а в серых, как грозовое небо глазах, сверкают молнии. Мужчина в ярости. Я восхищенно смотрела на его широкие, бугристые плечи, и кажется, влюбилась. На моих губах блуждала странная улыбка, но я понимала, чем она вызвана. С детства обожаю сильных парней, которые способны морально подавить. Такие, в моем мире, встречаются довольно редко, и мой дядя из их числа. Возможно именно поэтому, я каждый раз, как соплюшка восхищалась таким типом мужчин.
