И это разозлило.
Я знаю, что я вспыльчива. Что моё настроение меняется, как по щелчку переключателя, но ничего не могу с собой поделать. Такой у меня темперамент.
Полная грудь возмущенного вдоха и тумблер настроения Бедокура переключился на «В бешенстве». Мозг за секунду сообразил, что хочет сделать, а рука уже летела, сжатая в кулак, точно в цель. Прямо под дых, невозмутимого Евгеши.
Мужчина согнулся и закашлялся, пока мой тумблер переключался в режим «мама дорогая!» и я соображала, что наделала.
Это же проректор! Единственный мужик, который меня слушает и слышит! А я силу не рассчитала, он же не ванпайр, чёрт возьми. Мало ли, как сильно могла ему навредить.
Схватила его за плечи, когда он разогнулся, и участливо заглянула в глаза.
— Больно?
Кашель прервался издевательским смехом, когда Евангелион увидел мою перепуганную моську.
— Не больно. — Хохотнул в последний раз, потому что…
Щелчок тумблера Бедокура и злое:
— Ну, н-на ещё! — сказала, одновременно нанося удар.
Мой кулак неожиданно очутился в капкане чужих рук, а раскрытый от возмущения рот накрыли чужие губы.
Возмутительно и волшебно до беспредела! Так, что ноги подкосились, когда моего языка осторожно коснулся чужой, чуть шершавый. Стон вырвался сам собой, чтобы вернуться приглушенным покашливанием постороннего.
Поцелуй прервался, вынудив меня открыть глаза и узреть прячущуюся коварную ухмылку проректора, которая как бы намекала, … Что кое-кто теперь знает, как именно усмирять мой пыл.
— Твою дивизию, Вася… — пискнул Ужас, рухнув на моё плечо.
Я осторожно обернулась, чтобы увидеть две прожигающих пары глаз.
— Да … Мою …
Две недели пролетели слишком быстро, и моя уверенность в том, что мы готовы к играм таяла, как первый снег. После моего похищения Евангелионом наши с ребятами отношения больше не продвигались вперёд, хотя, казалось, что я почти влилась в коллектив. Но любые разговоры, свидетельницей, которых я становилась, тут, же сворачивались. Даже Лютый старался не смотреть в мою сторону, что меня немало удивляло, ведь именно к его прожигающему взгляду я так долго привыкала.
Что касается Карсайто, то мы не разу ещё не оставались наедине, чтобы попытаться что-то прояснить. Иногда он смотрел на меня с укором, но я не видела в своём поведении ничего предосудительного, в конце концов, я не вешалась на шею проректора.
Честно признаться, после поцелуя Евангелиона, я потерялась в противоречиях. Я чувствую нечто приятное к обоим из них, но эти ощущения столь разительно отличаются, что я даже представить не могу чего бы мне хотелось больше. Посему я решила ждать. Да. Ждать у моря погоды. Евангелион все эти дни больше не появлялся в поле моего зрения, полагаю, избегая меня таким образом. Конечно, я не пробовала ходить к нему в кабинет, мне моя гордость глотку перегрызёт, но все, же искать встречи пыталась.
