, противника Никодима Святогорца, а из позднейших — отца Герасима Смирнакиса, неутомимого исследователя афонской истории и автора объемистого труда «Святая Гора»
[173].
На холме у моря виден запустевающий ныне скит Самария, где подвизался русский монах преподобный Антоний, основатель знаменитой впоследствии Киево-Печерской лавры, которая покоит честное тело его. При виде наполовину пустых хижин вспоминаются слова Писания: Чадо, над мертвецем источи слезы (Сир. 38, 16). Эти усопшие дороги нам, и святы для нас их эримитирии, бывшие некогда духовной палестрой, где они сражались с главными врагами — миром и похотью его. Как тоскует душа монаха по временам, когда в скитах, келлиях и кафизмах подвизались аскеты и рачители безмолвия — живой пример добродетельного жития для монастырских отцов! Одного из них, монаха Корнилия, я встретил вскоре после своего пострига, в 1911 году, когда с другими братиями нашего монастыря пришел в Эсфигмен на праздник Вознесения Господня, справлявшийся здесь с великой пышностью, — и пришел, как оказалось, не только ради наслаждения святым торжеством, но и для встречи с благоговейнейшим и смиреннейшим подвижником. Таков был и безмолвник Савва (о нем рассказано в «Святой Горе» иеромонаха Герасима Смирнакиса) — маститый старец, малый телом, но исполин по его брани с бесами. Согбенный под бременем шестидесятилетнего подвига, он был светел лицом и казался сошедшим с фресок великого Панселина, как икона истинно добродетельной души. Безмолвническая жизнь отца Саввы протекала в пещере, окруженной густыми зарослями, куда братья-эсфегмениты доставляли ему лишь самое необходимое.
Тогдашние обители были богаты, что называется, «живой силой» и сполна обеспечены всем необходимым из своих метохов. При таком положении дел братья, ищущие подлинно высокой жизни, имели возможность избегать суеты и все внимание отдавать внутреннему деланию. Прочие же, гости[174], внося известную сумму, могли селиться за монастырскими стенами в кафизмах, упражняясь в безмолвии и получая от обители пропитание в натуральной форме. К нашему времени те и другие покинули монастыри, где от насельников требуется во всем разделять жизнь братства (ибо все числящиеся за ним должны быть всегда налицо) и где не выделяют теперь пропитания для живущих за их пределами (ибо съестные припасы для братии покупаются большей частью за наличные деньги на рынках).
В экономическом плане нынешний Эсфигмен вполне сводит концы с концами благодаря трудолюбию насельников, подвизающихся на сельскохозяйственных работах и рыбной ловле, ибо почва в этих местах благоприятна для земледелия, а море богато рыбой
