Кротость и незлобие отцов таковы, что вступающие в деловые сношения с ними миряне сами проникаются тем же духом и даже к подчиненным своим начинают относиться с небывалым для внешнего мира человеколюбием.
Перечисляя бедствия последних дней и провидя неизбежный итог застарелой болезни, Господь Иисус Христос говорит, что будут глады и нашествия иноплеменников и междоусобные брани (см.: Мф. 24, 7; Лк. 21, 11). Подобный горький опыт пережили все порабощенные некогда народы, и более всех — наша несчастная страна, где не осталось уголка, не задетого гражданской войной[138]. Но здесь, на благословенной Святой Горе, что населена таким разноплеменным множеством, мир не нарушался. Более того, для прокормления беженцев заводились первоклассные животноводческие хозяйства и все злостраждущие, благодаря христианскому терпению и братолюбию отцов, укреплялись и выживали.
Увы, многоученые наши земляки (в особенности из Фессалоникийского университета), на которых мы возлагали благие надежды, что они-то уж позаботятся опровергнуть нарекания на два величайших явления мировой истории — Византийскую державу и православное монашество, так много давшие не только греческой нации, но и всему человечеству, — до сих пор не сделали в этом направлении ничего. Остается уповать на будущее.
Знаменитая cвоим превосходным местоположением и главным престолом в честь Спаса Вседержителя, эта святая обитель разместилась на красноватой скале, смотрящей прямо в Эгейское море. Подобное место было выбрано, скорее всего, с целью обеспечить ей господство над всем прилегающим участком полуострова. Монастырь также сохранил до сих пор идиоритмическое устройство, братство же ее, в сравнении с прежними временами, умалилось и количественно, и качественно. И, хотя в недавнем прошлом монахи Пантократора выделялись образованностью и любовью к церковному пению, в наши дни таковых не найти и среди здешних проистаменов.
Славу обители составляет ее питомец архимандрит Афанасий, пятнадцать лет достойно возглавлявший Афониадскую школу, а ныне начальствующий над семинарией в Ксанфе, муж великой учености, многих дарований, но что всего важнее — мирный и нестяжательный. Не встретив понимания на Афоне и духовного отклика у братии Пантократора, он покинул Святую Гору, как некогда Григорий Богослов — Константинополь[139], и водворился в миру. Но все, кому выпало счастье знать архимандрита Афанасия и сотрудничать с ним, имеют твердую надежду увидеть его во главе Афониады, которая вскоре начнет действовать опять.
