Мы очень мало знаем о прошлом друг друга, даже о прошлом близких людей. Но еще меньше знаем мы о настоящем, особенно если близкий человек перестал быть близким.
Бизнесмен и прокурор сыграли в переглядки и выдали в унисон:
– Мы с Андрюхой больше не контактируем. Он предал нашу дружбу.
Да уж, да уж. Такова наша жизнь. Иногда к счастью, иногда к сожалению. Угловой столик заказал бутылочку «белой», дабы помянуть предмет разговора, а потом двое верных друзей рассказали:
– Андрюха раздобыл кучу бабла. Где – никто не знает. Купил квартирку в Питере, а в его окрестностях построил женскую клинику. Всего за полгода! Лечит только богатых и знаменитых. Соответственно, сам обитает там же, попутно женился на сестре Ириши. Месяц назад он купил самолет и отчалил на нём отдыхать в Африку, по словам Маргариты.
– Занятная хреновина, – подытожил Репнин.
33. СРОК ГОДНОСТИ РУБЛЯ
Ближе к ночи Бутербродов достал из-под лежака палец аббата, тщательно обмыл и отёр полотенцем.
– Фух! – доктор засунул мизинец в рот и стал мужественно пережёвывать.
Палец был толстый и скользкий, острый ноготь царапал язык, зубы вязли в сладковатом мясе. Слышался хруст косточек.
– Не мешало бы запить… – пробормотал Андрюха и глотнул водички. – Фу-ух!
Наконец, палец был съеден.
– Отлично! – похвалил сам себя Бутербродов, взял кусок штукатурки и нарисовал на бетонном полу пятиконечную звезду с кружком посредине. Затем он жестоко разломал полусгнивший апельсин, которым в Африке кормят свиней и заключенных, достал несколько косточек и высыпал в круг. Снова подбодрил себя:
– Так!
Теперь Андрей вынул из-под тюфяка большой гвоздь. Оскалившись, со всего маху, ткнул им в указательный палец, по полу застучали красные капли. Доктор накапал крови в каждый луч звезды, после чего схватил книжку и торжественно прочёл под непременные девичьи стоны:
– Ядущий чужую плоть заклинает тёмную силу, живущую в глубинных недрах. Прииди, помоги мне! Как скоро кровь, пролитая над символом Распятия, иссохнет, так и ты, навеки привязанный к предмету вожделения, примчишься сюда. Да рухнут оковы и приидет неведомый, смогущий освободить чадо греха из тесного узилища. Прими моё угощение, Хранитель книги, отдаюсь тебе. Сатанусса!
Ниоткуда появился серый дымок, резко запахло серой. Дым стремительно заполнял камеру. Бутербродов выкрикнул последнее слово и зажал нос. Серое облако всё сгущалось.
– Га-га-га, – в дымовой завесе проявился большой гусак, возможно, тот самый, которого доктор сжёг в печи. Гусь важно топтался по звезде, склёвывая апельсиновые косточки. Вдруг птица изогнула длинную шею и искоса взглянула на арестанта.
