Я подняла руку и прогнулась, обнимая Костю за шею, приникая к нему еще плотней. Запустила пальцы в волосы: какие же они у него мягкие…
— Смотри, — шепнул он. — Я тоже тебя хочу, но давай будем последовательны. Ты ведьма, ты носишь одаренного ребенка, нашего ребенка. Меня пугает твоя растерянность, беременность у ведьмы — это серьезно. Я думал, ты сама все знаешь.
— Я не помню, — мучительно покраснев, шепнула я. Правду Костя не знал. Никто не знал, и признаваться я не собиралась. Мне нравился этот мир, нравилось чувствовать себя его частью, а не пришелицей. Я хотела просто жить. Любить мужа, растить детей, учиться и стать мастером, а не оказаться в один прекрасный день объектом для изучения или пациентом психушки.
— Убил бы твоего Макса, если б он сам уже не… — помрачнел Костя. Наверное, решил, что эта часть памяти не восстановилась, потому что с ней были связаны слишком травмирующие воспоминания. В принципе, вполне логичная версия, учитывая, что со вторым ребенком у Марины и Макса не сложилось, хотя оба очень его хотели. Вот пусть так и думает. А что мне досталась не вся память этого тела, а лишь обрывки — пусть себе. Лучше помнить собственную жизнь, чем чужую.
Однако этот не слишком веселый поворот помог отвлечься от ласк, и я наконец посмотрела на наши отражения тем особенным взглядом, который помогал видеть ауры.
И снова залюбовалась. Костя, боевой огненный маг, полыхал багрово-ало-золотым, ровно, мощно, почти нестерпимо. Огромная сила, яркий дар, чтобы передать такой потенциал детям, не всякая мать подойдет. Да, я уже усвоила местные понятия об удачных для рождения одаренных детей браках, когда пару стараются подобрать так, чтобы передать и силу, и направление дара. И любовь никто не отменял… сложно здесь все.
И я… Тонкая и хрупкая рядом с Костей, с мягкой, не слишком яркой, но насыщенной изумрудно-золотой аурой травницы и обережницы. Вспомнилось вдруг бессмертное: «вода и камень, стихи и проза, лед и пламень». Судя по аурам, так оно и есть — наши дары никак не сочетаются, не усиливают друг друга, как было бы у меня с целителем или обережником или у Кости с воздушницей. Спасибо еще, что не конфликтуют. Детям перейдет либо мой дар, либо Костин, а вот силу они смогут взять и папину, и мамину.
— Ну, видишь? — Костина ладонь скользнула мне на живот, нежно погладив, и остановилась, очертив полукругом точку, на которую я не обратила внимания. Просто чуть ярче общего фона… Золотисто-медовая, теплая, словно солнечный зайчик, заблудившийся в смешении наших с Костей аур.
