И крючок поддался. Совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтоб автомат ожил, дернулся внезапно разбуженным зверем, истошно залаял. С оглушительными всхлипываниями. Вспышками. Заливая все перед собой яростными, убийственными плевками.
Эти его железные плевки были полны ненависти, они искали свою цель - и цель нашлась! Левую руку бритоголового обожгло выстрелом - по касательной, чуть выше локтя, но рукав продырявило насквозь, испачкало кровью...
Бритоголовый с искренним удивлением уставился на оружие, самостоятельно стреляющее в его руках.
- Ты чего это?.. - обалдело спросил он у автомата во время короткой передышки.
Но Андрей снова надавил на спусковой крючочек - ласково, со всей нежностью, на какую был способен, и автомат снова разразился оглушительным грохотом.
Почему-то Андрей был уверен, что сейчас его слушается как раз та ласковая иномирная конечность, которой он вчера щекотал Толяна. Именно она сейчас с той же мягкостью и заботливостью трогает спусковой крючок автомата. А послушный автомат в ответ исправно заливается истеричным, оглушительным тявканьем.
Бритоголовый, наконец, пришел в себя, сбросил с колен взбесившееся оружие, завыл, завопил благим матом.
Автомат сразу успокоился. Перестал дергаться и изрыгать струю пуль. Лежал себе на полу умиротворенный, почти уже освободившийся от дымящегося, простреленного тряпья, в которое был укутан. И суровой стальной сытостью веяло от его блеска.
- Твою мать!.. Кто снял с предохранителя?! - заорал Степан Федорович. - Почему оружие в таком состоянии?
Когда он успел отбежать от окна? Теперь он стоял почти посередине комнаты и почему-то размахивал пистолетом. Откуда только достал? И когда? И зачем? Или это сработал мышечный автоматизм, и тело Степана Федоровича само отреагировало на начавшуюся стрельбу - вооружилось?
Всё бы ничего, но сейчас этот пистолет стал грозным оружием. Не в руках Степана Федоровича, а в незримой длани Андрея.
"Спокойствие, только спокойствие," - произнес Андрей свою мантру, сосредоточив взгляд на небольшом, почти изящном предмете, который сжимали пальцы Степана Федоровича.
Андрей смотрел на них и не мог насмотреться. Так хотелось помочь этим пальцам! Чуть-чуть надавить на них - тоже ласково, очень-очень ласково. Только не сейчас. Чуть позже.
В открытую дверь вбежало сразу несколько человек. Среди них - следователь прокуратуры.
О, это была прекрасная мишень! Эффектный пиджак из черной, блестящей кожи. И столько праведного гнева на молодом, решительном лице. И такие повелительные интонации:
