Его гардероб состоял из брюк, куртки и нескольких рубашек. «У нас не было красивой одежды, — заявляет Альберт, — и если на штанах и на куртках были заплаты, мы их не стыдились. Главное — выглядеть аккуратно».
Кроме Дворца пионеров, Рудольф выступал и на других площадках. Помимо школьных концертов, проходили концерты в честь праздников, и тогда танцевальный ансамбль выезжал в соседние города. В дни государственных праздников в Уфе по традиции шли выступления и лучших пионеров-танцоров нередко приглашали танцевать в различных рабочих клубах города при заводах, фабриках, правительственных и профсоюзных организациях. Первое посещение Клуба военных офицеров оставило у Рудольфа неприятное чувство. С социальными различиями он столкнулся еще в детском саду, но здесь ощущение несправедливости обострилось. «Нас всех поразили красивая и сверкавшая мебель, богато накрытые столы в буфете, — вспоминает один бывший пионер. — Одни приняли это как должное, но Рудик не согласился с правилами игры и не скрывал раздражения этими «царскими» палатами. Его семья была такой же бедной, как наши, но почему-то он отреагировал сильней других ребят…»
Время от времени среди детских воспоминаний Рудольфа мелькают и радостные моменты, пусть даже мимолетные. Больше всего он был счастлив, выступая в своей разъездной танцевальной группе, которую называл «импровизированным гастролирующим театром». Погрузив вещи и оборудование в два маленьких грузовика, коллектив отправлялся в тот или иной соседний город, грузовики ставили рядом, снимали борта, и кузова превращались в сцену. Задней кулисой служила повешенная посередине красная шерстяная занавеска. Именно на этих представлениях, зачастую перед неподготовленной шумной публикой, Рудольф научился управлять ее вниманием. Случались во время его ученичества и катастрофы.
Однажды перед толпой зрителей, состоявшей из железнодорожников и членов их семей, он буквально предстал голышом. Для матросского танца ему предстояло надеть плотные синие брюки, но их вовремя не приготовили, и пришлось натянуть штаны, принадлежавшие гораздо более крупному танцору, скрепив их булавками. Не успел Рудольф сделать несколько шагов, как булавки не выдержали, и штаны свалились до самых колеи. Он в смертельном ужасе бросился за кулисы, чтобы их пристегнуть, но вскоре после второго выхода на сцену булавки опять вылетели и брюки снова свалились. Почти любой пятнадцатилетий мальчик ушел бы после этого и не вернулся. Но Рудольф уговорил организаторов дать ему еще один шанс, и эту настойчивость он будет проявлять и в дальнейшем. На сей раз его выход сопровождался шумом и комическим объявлением, мол, «товар-р-рищ Р-р-рудольф Нуреев обещает вести себя хорошо и больше фокусов не выкидывать». Штаны держались на бедрах, но ленты на вымпеле были так заляпаны грязью, что не развевались, а обвивались вокруг танцора.
