— Борись со мной, — упрямо повторил он.
Во мне вскипел гнев. Он был даже сильнее жалости, которую я испытывала к Кении.
— Она не боевой зверь. Ты покалечишь ее.
— Нет, если ты мне помешаешь. Твое животное не имеет значения. — Не отрывая от меня мерцающих глаз, он заложил руки за спину и сделал шаг в противоположную сторону. Его лев вскинул морду к небу и, тряхнув роскошной золотой гривой, утробно взревел. — Важно только то, как ты можешь им управлять. Покажи мне свою силу, Алекс. Если ты сделаешь то, что я от тебя хочу, я обещаю, что отпущу ее.
— Я не буду с тобой драться.
Мы двигались по периметру арены, буравя друг друга испепеляющими взглядами.
— Будешь. Потому что у тебя нет выбора.
Кения взвизгнула, когда лев сильнее прижал ее к земле, и мои ногти впились в ладони.
— Почему ты всегда должен быть таким…
— Каким?
— Эгоистом, — вскричала я. — Ты все время делаешь все только для себя. Кения здесь не при чем. Она не виновата, что у меня не получается.
Все во мне кипело. Почему стоило нам начать хоть немного понимать друг друга, как мы все равно неизбежно оказывались в той же точке в наших отношениях?
Глаза Джейка полыхнули.
— Нет, я делаю это ради всех, кто сейчас рискует ради тебя. Ради этих занятий. Это ты, — он ткнул в мою сторону пальцем, — кто по-прежнему упрямо отказывается использовать то, что у тебя в крови.
Меня захлестнуло возмущение.
— Это не так…
— Это так, — Он выпрямился. — Поэтому у тебя ничего не получается. Поэтому твои друзья напрасно подвергают себя опасности. Поэтому все это, — он обвел пальцем нашу площадку, — зря.
Меня словно окатили ведром ледяной воды. Впервые он поставил мне это в вину. Но хуже было то, что в глубине души я знала, что он прав: несмотря на обещание, мой протест против них и против всего этого все еще был там, хотела я этого или нет.
Откуда он мог это узнать?
— Я никогда не просила быть частью всего этого, — отозвалась я, отступая.
— Может быть, — линия у его рта стала жестче. — Но другие думают иначе. Ты — символ. Ты нужна им. Больше, чем можешь себе представить.
У меня перехватило дыхание. Это то, что сказала мне Стефани Аттвуд в самом начале семестра и то, что я видела в глазах Уилла у него дома. И он — не единственный. После моего возвращения все в классе смотрели на меня с одной и той же смесью решимости и какого-то странного ожидания.
— Ты не имеешь права дальше от этого отказываться, — гневно закончил он.
Секунду мы молча смотрели друг на друга, и я почувствовала, что проигрываю.
