Умер он за инструментом, в августе на Преображение Господне, или, как в народе говорят, на Яблочный Спас. После игры для узкого круга лиц он встал и, сказав: „Всю душу отдал“, упал замертво. И, как говорили древнеиндийские мудрецы, выполнил три условия, характеризующие великого человека: умер молодым (для музыканта он прожил мало), бездетным — это судьба, и нищим (а уж, это вороватые либералы конца XX века обобрали до нитки).
Узнав о печальном событии, поехал в Матвеевское. Собралось человек пятнадцать. Вынесли из квартиры гроб с телом и поставили у подъезда.
Обычно вглядываясь в лицо покойного, пытаюсь по застывшему выражению хоть что-то узнать от свидетеля двух миров. Но здесь я пристально смотрел и на его руки. Кисть правой руки отдыхала на левой. И меня поразила красота этих рук. Почему-то при жизни этого не замечал. В общении с людьми Орехов был немногословен, говорил две-три фразы, но ёмко и по делу. За что за что, а за словоблудие ему отвечать не придётся. Иногда, в разговоре, когда Орехов чувствовал отход от истины, он смотрел на человека с лёгким недоверием и юмором. При этом чаще всего не считал нужным вступать с ним в спор. Мне показалось, что именно таким и было последнее выражение на лице покойного. Отпели и похоронили его на Ваганьковском кладбище.
В моей жизни было пять-семь мистических случаев настолько значительных, что по их поводу можно было бы задать вопросы, как учёным, так и священнослужителям. То, что произошло на сороковой день по уходу Орехова из жизни, по силе нельзя отнести к тем случаям, но всё же. В этот день я пришёл домой усталый и разбитый… Взял гитару и стал наигрывать цыганскую плясовую песню. В лучшие годы, находясь в лучшей форме, я её никогда не мог сыграть так, чтобы она хоть чуть походила на ореховское исполнение. А тут, не прилагая усилий, я услышал, что и по динамике, и по интонации вариации этой песни зазвучали так, как я этого добивался многие годы. Потом это ни разу больше не повторилось.
В том, что я Иванов, виноват мой родной отец Иван Орехов — неутолимый поклонник Бахуса. Мать с ним рассталась и записала меня на себя. Но, если б я носил эту, может быть, самую красивую русскую фамилию, сколько б сил, здоровья и времени ушло бы на овладение этим чудовищно трудным инструментом, чтобы оправдать фамилию „Орехов“.
Сейчас, понимая, какой это труд и каторга, я благодарен матери за то, что я Иванов…
В октябре 2001 года Геннадий Дмитриев организовал вечер гитары в ДК „Факел“ на Войковской. На нем помимо выступления гитаристов, должна была петь Н. Тишининова. Перед концертом мы с ней полчаса поговорили.
