В каюте стармеха людно. На столе разложены схемы, чертежи. Технические боги судна обсуждают недостатки, преимущества и взаимозависимость механизмов и систем. И язык их, как подобает богам, темен для простых смертных.
В дверь стучат. Входит моторист Герчик.
— А, явились. Так вот запомните, говорю в последний раз: чтобы приборочка была не театральная, а церковная.
— А как они мне сдают вахту, — ерепенится Герчик. — Я на них ломить не собираюсь…
— Мама вас избаловала, — презрительно говорит стармех. — Что же, есть шанс прокатиться с шиком — пассажиром.
Герчик опускает голову.
Нет страшнее угрозы для моряка. Мало того, что ничего не заработаешь да еще вычтут деньги за питание, — прилепится кличка «пассажир», и прощай море, не возьмут ни на одно судно.
— Котелок у вас варит, вот и ступайте свешайте, что я сказал.
Здесь, среди своих, стармех держится иначе, чем в ходовой рубке. Жаргонные словечки, фамильярный тон, привычный матерок, распахнутый ворот клетчатой ковбойки, отутюженные рыжие брюки на щегольском ремешке — все напоминает в нем уличного мальчишку.
— Виктор Семенович, — застенчиво говорит четвертый механик Эдик Алдарис, — я проверил всю схему. Как будто в порядке.
В каютах и кубриках правого борта вот уже сутки не продохнуть от жары. А на левом борту прохладно. Четвертый механик отвечает за отопительные системы.
— Что схемы, — стармех надевает рабочую куртку, натягивает перчатки. — Надо полазить. Пойдемте…
Машинная команда издавна считалась судовой аристократией. И на первом же собрании стармех с улыбочкой заявил:
— Трапы в машине крутые, в мазуте — можно поскользнуться, разбить голову. Так что посторонним в машине делать нечего.
Вроде бы и резонно, машина — не клуб. Но в его тоне команда сразу уловила крепкий душок цеховщины. И ответ не замедлил последовать.
— С палубы во время траления легко смайнаться по слипу, — сказал тралмастер. — Можно и под кутком с рыбой очутиться. Короче, всем, кроме добытчиков, на рабочую палубу вход запрещен.
Одна из заповедей цеховой морали — не выносить сор из избы. И все мелкие проступки, если они не стали всеобщим достоянием, стармех стремится разрешить собственными средствами. А перед начальством — выгородить машинную команду, даже если она и виновата.
Стармеха есть за что уважать. Он много повидал, много знает. Не боится уронить авторитет, вымазавшись в мазуте вместе с мотористами или сидя с ними за одним столом. Если человек знает дело, он может многое ему простить. К уставу и прочим «казенностям» относится иронически.
