Как ни странно, но эта скромная пища отвергнутую изгнанницу взбодрила и освежила: боли в теле отпустили совершенно, тошнота прошла, колики в животе пропали. Девица порозовела щеками, дышала ровно, в беспамятство не впадала. А ввечеру в людской постоялого двора даже переоделась в нормальную одежду: три сатиновые исподние юбки и сарафан с душегрейкой. Охабень, понятное дело, в хорошо натопленной избе не требовался.
Но хотя болезнь и отпустила, Мария все равно оставалось смурной, неразговорчивой и совершенно не смотрела по сторонам, словно бы начисто отринулась от мира. Ну да веселья от ссыльной невесты никто и не ожидал.
Маленький обоз под крепкой стражей катился все дальше и дальше на восток. А в Нижнем Новгороде его нагнал гонец из столицы, передавший приставам новую подорожную и правильно переписанный государев указ, утвержденный Боярской думой и Земским собором: доставить крамольников в Тюмень и оставить там под строгим призором на вечное поселение.
Любовь девицы Марии и юного государя подлежала казни и полному забвению…
20 ноября 1616 года
Москва, Кремль
Одетый в парчовую мантию с драгоценным оплечьем государь вошел в Малую Думную палату, слегка поклонился склоненным боярам и опустился в стоящее на возвышении кресло. Опустил руки на подлокотники. Поскольку заседание было не торжественным, а обыденным, каждодневным – скипетра и державы юный царь не держал, равно как и голову его покрывала просто тафья, прошитая золотой нитью и слегка опушенная по краю соболем.
Вперед выступил князь Петр Алексеевич, еще раз поклонился государю, развернул свиток:
– Вести у меня, бояре разные: и радостные и тревожные, – начал он свой доклад. – Намедни дошли до нас слухи, что пана Лисовского, известного польского душегуба, ловкого и увертливого, отловили за разбоем стародубские мужики, да и забили на месте до смерти. Вчера же от двора королевского доставили сообщение, что в шайке тамошней ныне пан Станислав Чаплинский верховодит. Выходит, верны известия из Стародуба, наказали там аккурат того, кого надобно.
– Хорошо бы уточнить, кто именно разбойника прибил, да наградить достойно! – сказал со скамьи под стеной князь Троекуров. – Боярам бездельным в укор, всем прочим смердам для поощрения.
– Таковое поручение надобно приказу Разбойному давать, – ответил дьяк Посольского приказа. – Я же довожу до сведения Думы боярской, что король Сигизмунд гибелью своих разбойников не смущается и ныне новый поход к Москве затевает. Приказы коронным и литовским полкам уже отправлены, место сбора назначено. Надобно готовиться к обороне.
