Одно дело учет, а другое - книга. Разве карандашами пишут книги? А что, если... гусиными перьями? Когда-то ведь писали...
Гусиные перья на хуторе нашлись. В углу чулана пылились. А вот чернил не было.
Но Егору очень хотелось писать книгу. И тут он вспомнил нитрарию, растущую в лощинке между Лысым и Волчьим барханами. Кусты нитрарии круглые, аккуратные, будто их каждый день подстригает добросовестный садовник. Среди серебристой листвы рдеют ягоды, покрытые пылинками соли. Если эти горьковатые ягоды отжать и процедить, получатся отличные чернила.
Егор взял стакан и закинул за спину старый отцовский "мултык", скрученный проволокой. Этот ржавый "мултык" без курков он взял для устрашения канюка. Увидит остроглазый, что по урочищу бродит человек с ружьем, наверное, не захочет пикировать на цыплят. И вообще постарается держаться подальше от хутора. Он, Егор, хорошо знает натуру этих канюков.
Исписав две странички, Егор понял, что стихи кончились. Так порой неожиданно кончается хлеб на рыбалке. Думаешь, что-то есть в запасе, а посмотришь - на дне сумки одни крошки. Что делать?
А за окнами по-прежнему ничего интересного. Гуси гогочут на луговине, корова лежит и жвачку жует, куры в песке купаются. А канюк в самом деле куда-то улетел. Наверное, как увидел человека с ружьем, так и улетел за тридевять земель. Сидит небось злой-презлой на развалинах зимовья в Кукуе, на дувале, птицами засиженном.
Егор отложил тетрадь с неоконченным стихотворением и вышел во двор. Каждый час надо выходить. Коршун улетел, но есть Анчутка, тот может почище коршуна нашкодить. А кроме того, надо следить за казаном с выварками.
Егор подложил под казан кизяк, собрал ложкой рыбий жир. Приставил ладонь козырьком ко лбу, смотрит в сторону Большого бархана. Но он пуст и уныл, только фиолетовое марево струится над ним, на вид обманчивое и холодное. За тем барханом как раз Любка Крапивина живет.
Хоть бы она пришла! Но не идет! Ее родители тоже в "ноги" узека уехали, и она сидит на жаре адовой у казана и тоже собирает ложкой жир. А может, читает какую-нибудь книгу про разведчиков. Или про басмачей. Это она любит.
Кизяки перестали дымить, раскалились. Вонючие выварки в казане заклокотали. А жира на поверхности больше не было. Егор придавил крышку казана грузилом от сетки и вернулся в избу. Но поэтическое вдохновение иссякло. Рифма не шла. И слов нужных не находилось.
Впрочем, Егора это не смущало. Для неоконченного стихотворения он оставил чистую страницу и далее принялся писать прозой. Он отлично знал, что некоторые книги именно так написаны: начало стихами, а потом прозой. Например, "Капитанская дочка". Или, скажем, "Хрестоматия" для старшеклассников.
