— Чёрт, сошла! Опять! Ну что ты будешь делать?.
— Да ты не боись, Данилыч, пустой не уедешь, я с тобой поделюсь…
— Нам чужого не надо. — Данилыч не захотел оценить щедрость Шматко…
— Ну что, может, погреемся? — Когда нет лова, хорошо, что есть хотя бы водка — её ловить не надо.
— Это можно, — согласился Шматко. С ловом у него было всё хорошо, но почему бы не побаловать себя?
Раскопки Данилыча в рыбацком ящике явно затягивались.
— Бляха-муха, что за дела? Была ж бутылка, точно… Вот стерва!
— Ты с кем там разговариваешь?
— Да моя… клизма… Я уже и в портянку завернул — всё равно нашла!
Ей бы на таможне овчаркой работать!
— У меня в рюкзаке возьми, там фляжка. — Доброта Шматко била все рекорды, наверное, сказывалось влияние свежего воздуха…
— Обойдусь без твоей фляжки, что за день! Вернусь — руки повыкручиваю! — никак не мог успокоиться прапорщик.
— Ты, Данилыч, наверное, как и Смальков.
— Что — как и Смальков?
— Козерог, — поделился Шматко тайным знанием. — У козерогов сегодня гороскоп фиговый…
В каком-то смысле караул — это шанс. Часовой, человек с автоматом в руках, живёт сугубо по уставу караульной службы, и такие понятия, как дедовщина или землячество, остаются где-то далеко за пределами вверенного ему периметра. Впрочем, часовой Щур постоянно находился в своём отдельном мире, где главным достоинством его обитателей было умение рисовать карты, а других достоинств у них вовсе не было. Оставалось загадкой, как при всех своих умениях Щур вообще всё ещё был жив и здоров. Как он не забыл, что надо время от времени дышать, а при ходьбе двигать нижние конечности, — не знал никто. Вот и теперь, увидев, что к нему приближается развод, Щур решил совершить падение на совершенно ровном месте, наверное, от полноты чувств. Впрочем, быстро поднявшись, рядовой действовал как по писаному:
— Стой! Кто идёт?
Развод остановился. Смальков, присоединившийся к разводящему и смене караула, как старший офицер ответил:
— Начальник караула.
— Начальник караула, ко мне, остальные — на месте! — шпарил устав на память Щур. Достаточно было старшему лейтенанту подойти поближе, как устав был забыл, дуто и не учил его рядовой ночами напролёт.
— Ну, как тут у тебя? — поинтересовался Смальков.
— Нормально, товарищ старший лейтенант. — Слышать, что у Щура всё нормально, было странно. Особенно если учесть, что рядовой был в снегу, издалека напоминая сильно похудевшего снеговика.
— Нормально? А почему в снегу весь?
— А это я упал.
