в ухо вонзился крик:
– Пошли!
– Куда? – дѐрнулся он в сторону и потянулся к одежде.
– Там узнаешь! – Фома вырвал еѐ из рук, швырнув на пол. – Так
иди, ш-шестѐрка!.
От мощного толчка Кабанов вылетел в коридор. В тусклом свете
дежурной лампы он внезапно заметил, что все кровати в казарме
расстелены, но пусты.
– Пошѐл! – повторил младший сержант, подталкивая Кабанова в
спину.
В туалете их ждали. Там стояла целая толпа народу во главе с
сержантом Прохоровым. Все были одеты по полной форме. Один
Кабанов оказался босиком и в трусах. Он загнанно оглянулся по
сторонам. Прохоров тихо произнѐс:
– А вот и наша цыпа! Наш юный барабанщик, который очень
любит стучать. – Он повернулся к толпе. – Знаете, пацаны, я просто не
представляю, как вы будете служить, зная, что где-то рядом всегда есть
такой маленький, наблюдательный и очень болтливый друг…
Кабанов хлопнул недоумевающими сонными глазами. Рядовой
Медведев подал голос:
– Давайте его послушаем! Кабанов, скажи что-нибудь!
Но тут вмешался младший сержант Фомин:
– А он не любит говорить! Он любит жрать бумагу, да, Кабанов?!
Кабанов затравленно отшатнулся к стене и промолчал. Прохоров
кивнул Фоме. Они вдвоѐм неторопливо вышли из туалета. Кабанов
остался один против толпы «духов».
Рядовой Гунько спросил звенящим голосом:
– Ну чѐ, Кабан, влип?!
61
Тот вгляделся в лица недавних товарищей в поисках поддержки
или сочувствия. Но, кроме ожесточения, ничего не увидел.
– Шестерить – нехорошо! – мрачно продолжил Гунько, вспомнив,
как Колобок втаптывал его в грязь у кочегарки.
Кабанов невольно отступил назад, схватившись за подоконник.
Ноги у него затряслись, подгибаясь в коленях.
– Тише… тише… – прошептал ему Вакутагин, как загнанному на
убой оленю.
Толпа надвинулась. Кабанов вжался в стену. Его бледное лицо
покрылось мелким бисером пота.
Ходоков вскрикнул:
– Да чѐ мы смотрим?! Мочи его! ! – он подскочил и первым
несильно толкнул Кабанова в грудь.
Тот даже не попытался защититься. Толпа колыхнулась, уже
готовясь взорваться праведным приступом гнева…
Внезапно у Кабанова носом хлынула кровь. Глаза его закатились.
Он с тихим хрипом завалился на пол. По толпе прокатился
изумлѐнный гул.
– Я же не сильно! – опешив, прошептал Ходоков.
Гунько неуверенно предположил:
– Прикидывается?!
Кабанов лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Тогда
Гунько наклонился, перевернув его на спину. Потом он поднял
