И вдруг ей вспомнилась та дождливая осенняя ночь, когда она решила, что Пит уехал… Тогда она была готова вновь пройти через Голодные Игры и Войну, лишь бы вернуть его.
Что изменилось сейчас?
Ничего.
Стоило лишь представить, что она его больше не увидит, и Китнисс стало уже не важно — что говорить и что делать… Главное — не потерять…
Уже ни о чем не думая, она бросилась к двери.
******
Пит вернулся к себе. Он был слишком возбужден и решил заняться выпечкой — это занятие его всегда успокаивало.
Он тешил себя надеждой, что Хеймитч прав — пройдет время, и охмор отступит… И тогда, быть может…
Шум у двери прервал поток его мыслей. Он поднял голову — она стояла в проеме, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и… испуганная. Шапка съехала на бок, накинутся куртка расстегнута.
— Почему ты ушел?.. Я проснулась, а тебя нет…
— Тебе лучше уйти, — он прислушивался к себе — нет ли признаков охмора.
— Нет. — столько твердости в ее словах, столько протеста…
— Китнисс, нам нельзя… — Пит не был пока готов к разговору с ней.
Вдруг ее осенило. Одна из возможных причин…
— У тебя был приступ? — голос прозвучал тревожно или ему показалось?
— Да…
— Расскажи! — ну, вот… теперь этот требовательный тон.
— Не стоит… — руки его замерли над тестом.
— Тебе… хотелось меня… убить?..
— Китнисс…
— Расскажи, мне. Пожалуйста… — и тут он вспомнил обещание, данное ментору — быть честным.
— Я… я не знаю, что произошло. Я проснулся и… ты так сладко спала, я обрадовался, что тебе стало лучше. А потом… потом вдруг… — Пит сглотнул подступивший к горлу комок, озвучить дальнейшее вслух, он просто не смог, — Самое ужасное, что все эти безумные мысли — мои… Нет никакого мерзкого голоса, который нашептывает мне гадости о тебе. Я… узнаю о приступах лишь по чудовищности своих желаний. Вот так… — он несмело взглянул на нее, ожидая увидеть в ее глазах признаки страха.
И неприязни.
К нему.
Ничего подобного — во взгляде лишь беспокойство и волнение… Или это только игра его воображения?
— Мы справимся… Все будет хорошо! Главное — не уезжай! — наконец, она высказала вслух свой главный страх. Странно, но стало как будто легче.
— Я… не собираюсь уезжать.
У Китнисс отлегло от сердца, а на душе посветлело. Он не уедет. Она бросилась к нему, но Пит выставил испачканные в муке руки вперед, не позволяя ей подойти.
— Китнисс… Ты не должна ко мне приближаться.
Она застыла.
Снова не иметь возможности прикоснуться к нему? Снова превратиться в едва знакомых людей? Сердце сжалось от боли и разочарования.
