Ну, вот. Обещанная глава, зарисовки уже были, так что…
Жду Ваших размышлений в эту зимнюю морозную ночь… Хотя… у кого-то сейчас идут дожди, а снега нет и в помине, но это не так уж важно.
Спасибо, что читаете!
Лютая зима в Двенадцатый пришла неспешно, постепенно заметая снегом дома и улицы, и даже последние искорки осени, цепляющиеся за ветки деревьев, опали под натиском ледяного ветра.
Глядя в окно, Китнисс все больше ежилась, а дрова сжигала, не жалея. Если летом она мерзла под несколькими одеялами, то что будет в сильные холода?
Решение пришло неожиданно. Китнисс перенесла матрац, одеяла и постельные принадлежности к камину. Теперь она будет спать здесь, у огня… Может, станет хоть немного теплее?..
Она практически перестала выходить из дому — снег наводил на нее тоску, а морозный воздух пугал еще больше… Регулярно она справлялась у Хеймитча о состоянии Пита, на большее ее просто не хватало.
Увы… камин и многочисленные одеяла не спасали ни от дикого озноба, ни от злобных кошмаров.
Прим все чаще посещала ее сны и все чаще обвиняла Китнисс в своей смерти и смерти тысяч других…
— Ты развязала войну! Ты убила тысячи ни в чем неповинных людей! И что теперь? Ты счастлива? — глаза ее сестры злобно горели огнем. Огнем ненависти.
— Прим… нет… прости… Я не спасла тебя, не спасла…
— У меня была вся жизнь впереди! но ты… ты отняла ее!
— Мне так жаль, так жаль, так жаль…
— Тебе никогда никого не было жаль. Все, что ты делала, ты делала только ради себя, разве нет?..
Китнисс под толщей одеял металась и никак не могла проснуться.
— Я хотела спасти тебя…
— Нет. Я тебя ненавижу, ты убила меня, убила нас всех… — в этот момент за спиной Прим возникли люди. Сотни погибших глядели на нее с презрением.
— Неееет, — закричала она, только ее крик застрял где-то в горле.
Наконец, Китнисс, продираясь сквозь дебри сна, открыла глаза… Скинув с себя одеяла, она села. Ее трясло. От бесконечного холода, от нескончаемого чувства вины… Проведя рукой по лицу, она ощутила влагу. Что это? Не сразу до нее дошло, что это слезы.
Китнисс обхватила колени руками, чтобы хоть как-то согреться и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормотала, — Это я ее убила, я, я, я…
Вдруг она вскочила и заметалась по дому. Схватив графин со стола, Китнисс запустила его в стену, потом принялась за подушки — распотрошив несколько, она перебралась в кухню, сметая все на своем пути…
Это я, это я, это я
Как заведенная она твердила без конца одну и ту же фразу…
