Затем может произойти сочетание, то есть страстное или бесстрастное беседование с образом прилога, что приводит к смешению наших помыслов и помыслов демонов, поэтому при дружелюбной беседе с признаком прилога может произойти сосложение. Сосложение же есть склонение души к виденному, согласие, соединенное с услаждением, и может быть грешно или безгрешно по устроению подвизающегося.
Насильственное или невольное увлечение сердца увиденным образом вызывает пленение души, которое порождает борьбу с победой или поражением.
Если же похотное расположение через долгий навык соделывается свойством, так что душа произвольно стремится к удовлетворению его, то образуется страсть, которая, несомненно, «осуждается и, если не будет очищена равносильным покаянием, подлежит вечному мучению».
Прп. Иоанн Лествичник далее поучает, что есть еще набег мысли (помысл) без слова и образа, внушающий искушаемому страсть. Тогда душа от одного взгляда, или прикосновения руки, или слышания пения страстно блудствует (оскверняется и растлевается похотью), не думав о том и не замышляв того».
Бывает иногда, что «похоть, родившись внутри души, переходит и в тело (у пустынников), и иной раз от тела переходит она в душу (у живущих в миру)»; бес же, многими трудами изгнанный из сердца, пресмыкается внутри тела и возбуждает похоть своими движениями.
Невозможно передать и познать все мысленные брани, потому что они сокровенны и ведомы только единому подвигоположнику Богу и совести подвизающегося и приходят в движение от страстей, или от нерадения нашего, или от гордости, или от зависти диавола.
Святые отцы учат нас заботливо блюсти ядоносную главу змия (Быт. 3, 15), то есть начатки злых помышлений, которые, подобно стреле, поражают человека такой раной, что старец Симеон Благоговейник предупреждает: «Всячески блюдись, чтобы никогда не принимать Святого Причастия, имея что-либо на кого, даже в виде прилога помыслом, пока не устроишь совершенного примирения с ним посредством покаяния».
Когда человек, принимая в сердце диавольское помышление, по неразумию считает его собственным, то испытывает большое смущение и скорби. Так, повествуется, что «обретен бе старец в пустыни един, не видев человека тридесять лет, ни хлеба яде, кроме корения, и исповедав, яко чрез вся оная лета борим бе блудным бесом, и рассудиша отцы, яко ни гордость, ниже пища вина бысть брани, но яко не обучен бе старец трезвению умному и сопротивоборству прилогом вражиим».
