Потом его посадили в клетку. Она находилась в задней части служебной машины. Через ржавые решетки Метис видел, как Сергея положили на носилки и накрыли белой простыней. Сквозь туман помутненного рассудка слышал он слова офицеров, которые что-то бурно обсуждали и качали головами. Лица их были угрюмы и печальны.
— Жалко Серегу, Метиса понять можно, но перегнул, ох перегнул, — доносились до него обрывки фраз.
— Да у него же никого не было, детдомовский он, ни родителей, ни семьи, вон только пес и больше никого.
— Метис не сможет больше работать, психика испорчена навсегда, хоть он и лучший, но кто теперь его сможет заменить? Пожалуй, никто.
Метис слышал и понимал эти слова, но ему было все равно. Он не хотел жить. Ему хотелось растянуться возле носилок с простыней, через которую начали проступать капельки крови, положить голову на плечо своего хозяина, и вот так вот умереть.
За свою долгую собачью жизнь, Метис видел много смертей. Он даже привык к мысли о том, что каждый день кто-то умирает или в перестрелке при задержании, или от шального выстрела. Но эту смерть он пережить не мог.
Ему казалось, что вот сейчас откинется белая ткань, Сергей поднимется, подойдет к нему, как всегда ущипнет его за мокрый нос и скажет:
— Привет, Акелла! Как поживаешь, старина? — И обязательно улыбнется своей неподражаемой улыбкой.
Но простыня не откидывалась, Сергей не вставал, чуда не произошло.
Потом приехала белая машина с красным крестом, и тело Сергея увезли в одном направлении, а уазик, в котором лежал закрытый на замок Метис, уехал в другом.
Петрович вбежал в дежурку как ошпаренный и, сжимая в руке заветный ключ, сразу ринулся к большому, старом сейфу. Нервным рывком он распахнул скрипучую дверцу и тяжело дыша начал судорожно перебирать папки, аккуратно сложенные в алфавитном порядке.
За всеми этими странными манипуляциями наблюдал молодой дежурный офицер с красной повязкой на руке, и соответствующей надписью на ней.
— Что с тобой Петрович? — Спросил дежурный, опустив трубку телефона, и с неподдельным интересом заглянул в сейф, через плечо своего взволнованного сослуживца.
— Молчи, Иван, просто молчи, — прошептал Петрович и вытащил из глубины толстую потертую папку.
— А, понятно, — вздохнул молодой офицер и открыл исчерканный журнал с кроссвордами.
— Петрович, и дался тебе этот Метис? Старый, хромой, списанный и никому уже не нужный пес.
Петрович резко развернулся и схватил лейтенанта двумя руками за воротник.
