— А как ты их различаешь, — интересуется вдруг Владыка.
— Что? — отрывается от шахмат сын.
На лице лёгкая растерянность. Хитрит. Глаза-то умные, глядят внимательно.
— Как своих от чужих отличаешь? Подданных я имею в виду, — повторяет отец, — Если клеймишь, то как? Сразу-то не разберёшь кто из них кто.
— Знак для посвящённых, заметный только в бане, — хмыкает сын и объясняет, что к чему.
— Сами, говоришь, клеймятся? — изумляется отец.
— Присягают на верность, — поправляет сын.
— Сами, — восхищается владыка, — Изящно обставил. Молодец.
Сын сдержанно улыбается и откланивается. Дети всегда уходят, чтобы потом возвращаться. Благодарные дети чаще, неблагодарные на могилу. Этот гордый, обязательно вернётся, попсихует, попылит, придумает очередную комбинацию и придёт. Пусть. С ним играть куда интересней, чем с царедворцами. Поддаваться ему претит.
* * *
— Хочешь, я подарю тебе новые шахматы? — говорит сын, присаживаясь за столик с фигурами, — Старые не надоели? Потёртые, вот.
Он берёт пешку с царапиной на головке, показывает отцу:
— Слишком уж простые для тебя. Есть у меня ювелир один, очень уж искусный. Сделает для тебя новые шахматы, скажем, из золота и серебра. Или из камней драгоценных наточит. Только скажи.
Похоже, он в настроении — глаза горят, движения порывистые. Даже одеяние его, как всегда светящееся, сегодня горит особенно ярко. Давненько его не было во дворце. Или недавно заходил? Когда дни, один на другой похожий, легко потеряться.
Владыка забирает у него шахматную фигурку с царапиной на голове:
— А мне они нравятся, привычные. Уже знаешь, что от них ожидать, — разглядывает пешку, — Вот эта пешка, с царапиной. В скольких баталиях она побывала. Обычный воин, не отчаянно храбрый, но и не трус, с поля боя не побежит. Судьба его быть убитым. Я уже давно заметил. За меня, либо за тебя он играет. И без разницы, в центре или на краю. Вот судьба у него такая. Постоянно его убивают. Он даже ни разу до края не доходил.
— На войне обязательно кого-то убивают, — философски роняет сын, — Он — простой солдат, разменная фигура, мясо войны. Надо же, и ты его запомнил.
— Я уже говорил тебе, что у всего есть душа, — укоряет его отец.
— Да, да, наверное, — сын расставляет свои фигурки, — Может, ставку поднимем?
— Надеешься выиграть? — Владыка глядит насмешливо.
— Сегодня — да, — не теряет энтузиазма сын, — В прошлый раз я не был готов.
— К чему не готов? — поднимает брови отец, — Что я выиграю?
