.
Поддержание в живом виде любой коллекции дело очень хлопотное и сложное. Расцвет работы ВИРа приходится на конец 1960-70-е годы, когда директором был Д. Д. Брежнев. Будучи первым вице-президентом ВАСХНИЛ, он имел непосредственное отношение к распределению средств, и ВИРу всегда доставалось чуть больше. Кроме того, он умел строго спрашивать с подчинённых. Даже в те годы коллекция ежегодно теряла 1–2% своего состава, по ряду объективных и субъективных причин. Опытные станции редко справлялись на 100 % с планом поддержания. С годами положение усугублялось. И в настоящее время положение не только с поддержанием, но и с изучением коллекции катастрофическое. В конце 2007 года я писал отзыв на одну прекрасную диссертацию, выполненную на одной из опытных станций ВИР. Исходный материал ― более 500 образцов коллекции. Семена почти 20 % коллекции оказались мёртвыми, невсхожими. Я сознательно не называю культуру, потому что в настоящее время подобное положение со многими коллекциями. За это нельзя винить сотрудников. Дело в том, что поставленные перед коллективом ВИРа задачи не совпадали с возможностями.
А теперь несколько слов о КПД коллекции. ВИР отчитывается количеством разосланного селекционерам коллекционного материала. По овощным культурам, например, заявка ― это 20–30 образцов, в редких случаях, доходит до ста. Селекционер высевает их на участке оценки исходного материала и отбирает пригодные для использования в его селекционной программе. Обычно это 2–3 образца. Остальное — брак. Иногда выделить что-либо полезное вообще не удаётся.
Ещё о коллекции семян ВИРа. 1963 год. После окончания Ленинградского сельскохозяйственного института я был направлен в Архангельскую область на опорный пункт ВИР. Занимался мной временно исполняющий обязанности зав. отдела овощных культур Б. И. Сечкарёв (работал с коллекцией моркови). Знакомя с работой института, он, с сожалением, поведал, что во время войны основная часть коллекции вместе с частью персонала была эвакуирована на Урал. После войны коллекция в ВИР не вернулась, железнодорожный вагон в пути где-то затерялся. Через 4–5 лет об этой ситуации я вспомнил в отделе овощных культур в кабинете Д. Д. Брежнева. Помимо Д. Д. Брежнева, присутствовала при разговоре А. А. Казакова (работала с коллекцией луков). Антонина Алексеевна сказала, что никакого вагона не было. Хотели на месте эвакуации открыть опытную станцию, но по каким-то причинам не получилось (после снятия блокады эвакуированный персонал с такой скоростью устремился в Ленинград, что забыл о коллекции), а через 3–4 года возвращать было нечего.
