— Не важно. Теперь я должна делать упражнения, изучать разные броски и играть, чтобы сдать предмет.
— Почему здесь нет твоего парня, чтобы научить тебя?
— Брэду позвонили и он уехал. Не знаю, куда.
— Он просто оставил тебя здесь? — Адам сделал очередной бросок, и мяч попал в корзину. — Пойдем, я научу тебя.
Я внимательно посмотрела на него.
— Ты собираешься учить меня играть в баскетбол? Сейчас? А как же Нина?
Адам пожал плечами.
— Она может подождать. Теперь иди сюда и покажи, что умеешь.
Мы играли почти каждый день на протяжении пяти месяцев. Когда погода была хорошей, мы перемещались на школьный двор, а затем начали встречаться на подъездной дорожке. Мы проводили эти вечера, говоря обо всем: школе, друзьях, кино, жизни. Он готовился к учебе и собирался в университет, чтобы стать архитектором. Я был просто наивной десятиклассницей, все больше и больше впадающей в одержимость Мэтью Макконахи. Мы смеялись и играли, но в основном, просто разговаривали.
Легкий ветерок сдувает волосы с моего лица. После утра, проведённого за физическим трудом, он ощущается приятно. Я собираюсь подремать, но тут ветер исчезает.
Открываю глаза и вижу перед собой ноги в джинсах, блокирующие мой ветерок. Я смотрю вверх, и вижу возвышающегося надо мной Адама, держащего в одной руке два коричневых бумажных пакета, а в другой - две колы. Он протягивает руку с пакетами.
Я не шевелюсь и не говорю ни слова.
Он поднимает голову к солнцу и делает глубокий вдох. Когда смотрит снова вниз, то закрывает глаза, качает головой, а затем садится на землю рядом со мной.
Кладет пакет мне на колени и ставит колу около моего бедра. Начинает открывать свой пакет, вынимая абрикос, сэндвич и печенье.
Смотрю в свой пакет и вижу, что у меня то же самое.
— Это что-то типа предложения мира? — спрашиваю я.
Адам кусает сэндвич.
Я открываю свой пакет и начинаю с печенья.
— Кто приготовил эти ланчи?
С полным ртом, он отвечает:
— Я.
Удивившись, я поворачиваю к нему голову.
— Ты приготовил ланч для всей команды?
— Нет, — открывает свой лимонад и делает глоток. — Ты все еще сперва ешь свой десерт?
— Да, — отвечаю я. Затем проглатываю печенье. — Подожди, что ты имеешь в виду под «все ещё»?
Уголок его губ едва поднимается, словно он что-то вспоминает.
— Когда ты приходила ко мне домой, перед ужином ты всегда просила кусок пирога. Помню, как моя мама говорила, что это испортит тебе аппетит, и твой ответ был: «Что, если я подавлюсь и умру во время обеда? Вы действительно хотите, чтобы я умерла, не съев десерт в свой последний день жизни?»
