После отказа кадетов Витте обратился к общественным деятелем более умеренного толка - Д. Н .Шипову, А. И. Гучкову, М. А. Стаховичу, которые занимались созданием партии "Союза 17 октября". Однако октябристы также уклонились от участия в правительстве. Витте дал волю досаде и раздражению на партнеров по переговорам. Он обвинял их в негибкости, отсутствии чувства ответственности, политической незрелости и даже элементарной трусости: " в то время общественные деятели побаивались бомб и браунингов, которые были в большом ходу против власти, и это было одним из внутренних мотивов, который шептал каждому в глубине души: "Лучше подальше от опасности". В итоге Витте составил так называемый "деловой кабинет" из привычной бюрократической среды. Военный министр А. Ф. Редигер писал: "самый состав кабинета графа Витте был крайне пестрым; наряду с членами либерального и даже левого направления, как Кутлер, граф Толстой, князь Оболенский (Алексей), в нем заседал совсем консервативный Дурново; консерваторами были также Бирилев и я...Объединение правительства было чисто внешним, а о единстве взглядов не могло быть и речи".14
Привлечение столь различных по духу деятелей объяснялось тем, что кабинету Витте предстояло решить одновременно две задачи: подавить революцию и осуществить необходимый минимум реформ. В сущности, в столице было два центра власти - официальное правительство и Петербургский совет рабочих депутатов во главе Г. С. Хрусталевым-Носарем и Л. Д. Троцким. Дошло до того, что когда председателю Совета министров потребовалось послать срочную депешу в Кушку, он смог добиться этого от почтово-телеграфных служащих только после ходатайства Исполкома Совета. Газеты гадали, кто кого первым арестует: граф Витте Носаря или Носарь графа Витте. Вопрос решился 3 декабря 1905 г. , когда полиция арестовала весь состав Совета. Откликом на этот арест было вооруженное восстание в Москве. Витте не был непосредственным руководителем подавления восставших, но ратовал за самые жесткие меры. В его выступлениях звучали неприкрытые угрозы: "Русскому обществу, недостаточно проникнутому инстинктом самосохранения, нужно дать хороший урок. Пусть обожжется; тогда оно само запросит помощи у правительства". Николай II, помнивший недавние либеральные речи премьера, удивлялся тому, что теперь Витте "хочет всех вешать и расстреливать" и заключал: "Я никогда не видел такого хамелеона или человека, меняющего свои убеждения, как он".
