— Еще.
Бармен плеснул двойную порцию водки. Фаррелл покрутил жидкость в стакане, прежде чем выпить ее в два глотка, и закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на знакомом ощущении жжения от горла до желудка, вызываемого водкой.
— Привет! — он повернулся и увидел стоящую возле него блондинку с улыбкой на губах и рукой на бедре. — Я — Британи. Почему бы мне не угостить тебя еще стаканчиком?
Он взглянул на нее.
— Довольно отчаянная попытка, тебе так не кажется?
Ее улыбка исчезла.
— Прошу прощения?
— Я — за равенство полов, но фраза «Почему бы мне не угостить тебя еще стаканчиком?»… Пафосно. Так что, до свидания.
На мгновение она уставилась на него, глаза сузились от удивления, затем развернулась и пошла обратно к подруге, сидящей в углу.
«Ты раздражен, не так ли? Неужели бессмысленное девичье мнение способно уязвить твое эго? Или просто плохой вечер?»
В последнее время подсознание Фаррелла твердило ему о многом и к несчастью оно выбрало знакомый голос умершего брата Коннора. Он положил двадцатидолларовую купюру напротив бармена, который налил ему еще.
«Не делай ту же ошибку, что и я, парень. — твердил не — Коннор. — Изобрази очаровательную улыбку, хочешь ты этого или нет. Дай им понять, что тебе все равно.»
— Но мне — нет. — пробормотал он.
«Помни, что тебе нужна девушка, которая захочет тебя больше, чем твой банковский счет или твою внешность. Она должна ценить твои качества и доброе сердце.»
Фаррелл не смог сдержаться и рассмеялся. Затем поднял стакан.
— За Коннора Грейсона, вечная ему память за то, что его сарказм преследует меня до сих пор.
Но совет умершего брата помог ему собраться. Он пришел сюда повеселиться, значит, будет. Он встал, прошел к ближайшему столику и, не смотря на протесты занимавших этот столик посетителей, взобрался на него.
— Попрошу минутку внимания! — выкрикнул Фаррелл. — Вы все, посмотрите на меня. Сюда, давайте. Фокус… сюда, люди.
Уже через пару минут его вид, стоявшего на столе, размахивающего выпивкой и кричащего, поверг весь зал в тишину.
— Кто-нибудь, пожалуйста, убавьте музыку? — он подождал, пока грохот динамиков снизился. — Намного лучше.
Он слышал, как перешептывались люди, многие спрашивали друг у друга, что это за сумасбродный чудик. И довольно быстро по бару распространился ответ, все узнали, что он Фаррелл Грейсон, средний сын Эдварда Грейсона, одного из самых богатых людей на континенте.
С упоминанием его имени пришло и понимание его репутации, как паршивой овцы семейства, и он мог только предположить, что они ожидали от него, пока он вот так стоял перед ними посреди клуба. Скорее всего, они ждали пьяной речи или других проявлений общественного беспорядка. Но подобное поведение шло вразрез с его новой философией.
