Изловчившись, я взяла в пальцы медальон и, открыв его, стала внимательно рассматривать птицу, которая немного выступала на чуть голубоватой эмали. Ярко-синие перышки с золотыми крапинками, красный хохолок, желтые клюв и лапки, крохотные глазки из фиолетового аметрина…
— Знаешь, дочь, — показывая мне на птицу, искусно помещенную в медальон, сказал как-то отец. — Эту вещицу я должен был подарить после свадьбы твоей маме, ведь она — символ любви нашего рода, охраняющая женщин. Этот драгоценный камень, который так красиво блестит и переливается, твой прадедушка-конкистадор выменял у вождя племени индейцев Аурейрос. Он хотел жениться на его дочери (которую страстно полюбил, и она полюбила его) и увезти ее с собой. Но принцесса неожиданно заболела и умерла. И вот, не зная, как восполнить потерю, предок отдал все свои сокровища вождю в обмен на эту птичку, которая прежде принадлежала его невесте. По преданию, умирая, принцесса благословила своего любимого и попросила, чтобы он непременно женился и был счастлив, а когда он ей это пообещал, взяла в руки тотем и прошептала над ним слова какого-то заклятия, как будто бы оно должно было оберегать владельца птицы. Потом прадедушка женился, а птицу поместил в медальон, сделанный из редчайшей раковины ципреи капутсерпентис, и подарил своей избраннице, боясь потерять и ее тоже. Последней медальон носила моя мама…
— Да, он твой, — нежно улыбаясь, бабушка позволила подарить его мне, — мне уже все равно, охраняет он меня или нет. А вот ты…
— Спасибо, — с восхищением разглядывая золоченые края ракушки, я сжала фамильную реликвию в кулачке.
— Нет, надень его, — сказал отец. — И пускай он убережет хоть тебя, если не уберег твою маму…
— Ты вечно будешь меня в этом винить? — отчего-то разозлилась бабушка, и лицо ее вдруг сделалось багровым.
— Нет, ну что ты, — поворачиваясь к нам спиной, отец как всегда поспешил скрыться за дверью.
— Я не виновата, что Камелия так мало прожила, — вслед ему кричала бабушка. — Я бы ей отдала. Потом.
И вот, с того дня, как одела этот медальон себе на шею, я никогда больше с ним не расставалась.
Даже тогда, когда мне нужно было купаться, я всегда держала его рядом с собой, и одевала сразу же после сна — к любому платью.
Даже теперь, только взглянув на переливающийся аметрин, хоть и находилась я в чужой карете, вдруг почувствовала себя как будто защищенной.
