На работе мама носит бирюзовые халаты и ухаживает за двумя разными людьми, которые не могут о себе позаботиться. Она говорит, что прошла практику с моим отцом и затем смеется, будто это самая смешная шутка. Моего отца вообще не было рядом, он бросил нас, когда мне был год. Отец Лусиана тоже ушёл, и теперь Люк единственный мужчина в наших семьях, если не считать сыновей Хеми, но никто их и не считает.
Оказывается, у меня глаза отца, и мама говорит, что все мои тощие кости тоже от него.
— Посмотри на мои бёдра! — говорит она, стоя бок о бок со мной напротив зеркала, и она права: мои бёдра совсем не такие, как у неё.
Лусиан весь в отца — вот откуда у него эти веснушки и улыбка. В детстве он был блондином, но теперь его волосы потемнели, как и мои. Лусиан сильный и мускулистый, он выглядит опасным и грубым. Парни не связываются с ним на улице, ибо ходит слух, что Лусиан не боится отделать любого. Но дома мы не можем разговаривать или вести себя так, как на улице. Наши мамы сняли бы нам головы, насадили их на палки и скормили нам наши же ступни на обед, если бы узнали, насколько отличается наше поведение на улице от домашнего, особенно у Лусиана. Тити отправила бы его в военную школу. Дома он сын, но, с другой стороны, он и мужчина. И не просто мужчина, а тот мужчина, который получает всё, что хочет. Лусиан хочет быть как Джейли. Я не тупая, я знаю, что он делает.
Я шлепаюсь задницей на верхней ступеньке крыльца; мне нравится держаться подальше от последних ступенек. Так я могу быстро подскочить и забежать внутрь, если что-то плохое произойдёт. Не то чтобы люди палят из пушек на тротуаре каждый день, но и таких случаев достаточно для меня, чтобы держаться настороже.
Погода жаркая и влажная, даже когда я надеваю топ. Я подхожу к бакалее и покупаю себе апельсиновую содовую.
— Привет, Белен, как ты? — Парень за прилавком вручает мне соломинку и пакет, минуя очередь людей, ждущих, чтобы купить лотерейные билеты, пиво или поштучные сигареты.
Я кладу два четвертака на маленький прилавок перед окном из оргстекла. Улыбаюсь, благодарю, и он протягивает мне пачку жевательной резинки. В этом гастрономе я всегда получаю мелкие вещи бесплатно. Думаю, он втюрился в мою маму; это видно по тому, как он на неё смотрит. Я разрываю бумагу с соломинки и прокалываю ею баночку содовой, но продолжаю держать пакет обернутым вокруг напитка — так делает Лусиан.
Он стоит на углу с друзьями, когда я направляюсь обратно к крыльцу. Я смотрю в пол, так я могу притвориться, будто не вижу его и мне плевать, чем он занят. В основном, они разговаривают на испанском.
