— Белен? — тихо спрашивает Лусиан.
— Что? — отзываюсь я, всё ещё не в состоянии контролировать рыдания.
Я смотрю ему в глаза и замечаю вспышку гнева и бессилия; физически чувствую его колебание. Я двигаю бёдрами вперёд, и он тянет одну руку вниз, оставляя вторую всё так же прижимать мои запястья. Не могу сопротивляться и смотрю на его губы — обе такие идеально полные. Губы, с безупречным изгибом и безбожно сладкой улыбкой.
Я облизываю губы, и знаю, что на моем лице застыло выражение муки. Он снова продвигает свои бёдра ко мне, и из моего рта вырывается хныкающий звук, только не от страдания, а от удовольствия.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — он задаёт вопрос хриплым шепотом.
Я не могу ничего произнести. Я продолжаю толкаться бёдрами вперёд в поисках тепла, возбуждающего меня.
Наклоняя голову, он не сводит с меня глаз и прикасается своим ртом к моему. Глубоко во мне рождается стон, полный мольбы и нужды. Его губы словно целебный бальзам, который притупляет острый поток желания. Он практически не касается меня языком, лишь губами нежно целует мой рот. Этими движениями он уговаривает, упрашивает, ведёт меня, и я более чем готова попробовать. Затем его язык устремляется попробовать меня на вкус и неуверенно кружит вдоль моих губ. Я открываю свой рот для него, он проскальзывает внутрь и наконец, я вкушаю его.
Моё тело в огне. Жар бежит по нему, раскаляя каждый миллиметр. Моя кожа наэлектризована, я возбуждена как никогда. Каждый раз, как он меня касается, на коже должно быть остаются красные следы как от ожогов. Боль в моём сердце медленно, но уверенно вытесняется невыносимым томлением между ног. Я сжимаю ими его ногу и подталкиваю бёдра ещё ближе к нему. Трение заставляет меня хныкать ему в губы.
А потом я чувствую это. Его стояк, прижимающийся к моим бёдрам. Я едва понимаю, что вообще происходит, и что значит его твёрдость. Я инстинктивно подаюсь своей киской вперёд в поисках его эрекции. Толкаюсь ещё ближе к нему, и он разрывает поцелуй, шумно выдыхая.
Он отпускает свою руку, удерживающую меня, находит мои ягодицы, стискивая и разминая их, притягивая теснее к себе. Он бережно прижимает моё тело.
— Чёрт, — шепчет он прямо в мой рот. Пробормотав «чёрт» ещё раз, он отрывает меня от пола так, что его твёрдый член оказывается между моими разведёнными ногами. Я абсолютно теряю голову и открываю рот шире, позволяя ему делать всё, что он захочет.
— Ох, черт, — говорит он и трётся членом напротив меня. Я знаю, обычно он говорит такое, когда случается что-то плохое, но сейчас, то, как он это произносит и его дрожащий голос, заставляет это слово звучать как молитву, не как ругательство. Он делает выпады бёдрами вперёд снова и снова, выбивая из меня новый просящий стон.
