Бран стрелял из лука у здания арсенала, а Рикон смотрел, сидя в седле на пеньке. Я немного понаблюдал, как Бран раз за разом мажет мимо расчерченной на деревянном щите круглой цели – стрелы то отскакивали от стены, то перелетали ее и исчезали в зеленой листве богорощи. В конце концов, он досадливо топнул ногой и бросил лук на землю. Вспомнилось былое, и я невольно улыбнулся.
Одно время я занимался спортивной стрельбой. Я неплохо стрелял из арбалетов и луков, да и в целом из оружия. В армии по стрелковой подготовке конечно звезд с неба не хватал, но это было скорее из-за лени. Связывать карьеру с государственными силовыми структурами у меня не было никакого желания, и я особо не перенапрягался в попытках получить очередную галочку.
Надо будет озаботиться восстановлением навыков… Если меня не выбросит обратно в скором времени. На сколько я здесь застрял? Могу ли я вернуться?
Внезапно мозг вновь пронзило иглами, и я стиснул зубы, мыча и потирая виски. На сей раз боль была относительно терпима, и кровь не пошла. На границе сознания заплясали тени, и в разум хлынули ничем не связанные друг с другом фрагменты – запахи и звуки, образы и картинки, которые с каждым мгновением становились чуть ярче, осмысленнее, понятнее, связывались друг с другом в нечто большее, обретая смысл.
Чему уже тут удивляться... Что это может быть, кроме как память Джона? Она быстро ответила на самые основные вопросы: мне семнадцать, и сейчас на дворе двести девяносто восьмой год от завоевания Эйгона.
Джон – отличный мечник, в общем-то. Он грамотен, неплохо управляется с копьем, ездит на лошади, и мечтает о службе в Ночном Дозоре. А еще иногда заглядывается на молодую девицу, служанку по имени Асти, но стесняется к ней подойти.
Это было не то, что неприятно, а очень непривычно – помнить то, что ты никогда не переживал и не ощущал… Но в общем потоке я сумел вычленить несколько важных деталей – те осколки воспоминаний, что помогли бы мне добраться до курганов.
Я сначала думал пройтись пешком – мне не сложно, да и размяться не помешало бы… но, наверное, это выглядело бы странно, потому что у Джона есть свой конь.
Я сходил к стойлам и попросил первого попавшегося конюшонка вывести его – память подсказывала, что коня зовут Данс – и снарядить его в то время, пока я схожу за мечом и плащом. Мальчишка без уговоров и лишних вопросов согласился: очевидно, знает, кому и какая лошадь принадлежит, а уж тем более, мне. Джон Сноу хоть и бастард, но не самый последний человек в Винтерфелле.
