Подумав ещё раз, я все же привязал его к стволу тонкого деревца у тропинки. Доверяй, но проверяй.
Придерживая рукоять меча (мало ли кто тут водится?), я принялся рыскать по окрестностям. Труп бело-серой лютоволчицы, по которой ползали черви, нашелся быстро. Не с лошадь размером конечно, у страха и удивления глаза велики. Но с крупного сенбернара – точно.
Неподалеку, за деревом, бугрился свеженасыпанный холмик. Только появился, а уже оставил за душой пять смертей. Хорошее начало, ничего не скажешь.
Вскоре я нашел волчонка – как и ожидалось, выжившим оказался Призрак. Комок белого меха, хорошо заметный на фоне зеленого леса, чуть тронутого желтизной осени, забился подальше между извилистых корней деревьев. Будто чувствовал, что с ним сделают, если найдут.
Сопротивлялся он отчаянно, но недолго. За хвост вытащив Призрака на свет, я перехватил его за шкирку, укоризненно покачал головой, всматриваясь в пронзительно красные глаза:
– Ты же не думал, что я оставлю тебя здесь?
Как и ожидалось, он промолчал. Ни единого звука не издал за все время.
– Ох, ладно, – устало вздохнул я, кутая его в складках плаща. – Поехали... Домой, что ли?
– Хватит бегать, Сноу. Ты же можешь драться нормально.
– Конечно могу, – отвечал я.
Робб – настоящий сын своего отца. Он привык сражаться, как настоящий воин, лицом к лицу и без уловок.
– Так дерись!
Наши тренировочные мечи скрестились вновь. Мы парировали удары, наступали друг на друга и отступали.
– Когда ты успел так измениться? – Робб подался вперед, описывая косую дугу. Я рефлекторно отшатнулся.
– С чего ты взял, что я изменился?
– Ты стал вести себя как-то иначе. Двигаться. Говорить, – наши мечи встретились, сталь с лязгом высекла искры. – Или мне кажется?
– Тебе кажется.
– Да? Стой, – вытянул он вперед руку в боевой перчатке, и я опустил меч. – Передохнем, и продолжим, – Робб воткнул меч в мерзлую землю и оперся на эфес. Он тяжело дышал и раскраснелся на холоде, с каждым выдохом изо рта вырывались клубы морозного пара. – Ничего, сейчас я тебя достану, вот увидишь.
Я отошел к изгороди, потирая предплечье. Черт, каждая тренировка была адом. После них болело все тело, которому то и дело прилетало по разным частям. Но это было необходимо, потому что мои навыки оставляли желать лучшего.
Прошел уже месяц. Открывая глаза каждым новым утром, я видел перед собой все ту же неизменную картину – каморку, в которой обитал Джон Сноу. Ко мне уже вернулась его память – полностью, а болевые приступы прошли на третий день. Поначалу я даже опасался этого ментального вторжения, боялся, что прежний владелец вернется и затмит меня, но нет. Все то, из чего состояла личность Джона, ненавязчиво и рассеянно витало на заднем плане, играя роль этакого справочника, к которому я мог обратиться в случае надобности.
