Никто никогда не узнает, что произошло в ее душе. Козья душа — потемки. Но Джонни видел, как Липины глаза вспыхнули желтой ненавистью. Липа сразу как-то помолодела.
— Им-ммэх! — энергично сказала она. Широко расставила ноги, подалась назад и, разбежавшись, врезала рогами по оранжевой двери.
— Голубушка! — ахнула бабка.
Липа тяжелой кавалерийской рысью вернулась на прежнее место и склонила рога.
— Ладушка… — позвала бабка Наташа и сделала к ней шаг. Липа рванулась и смела ее с дороги, как охапку соломы. Сарай слегка закачало от могучего удара.
— Спасите… — нерешительно сказала бабка и, пригибаясь, побежала за угол.
Джонни вскочил и, хлопая расстегнутой сандалией, помчался к друзьям…
Когда ребята ворвались в калитку. Липа готовилась к очередному штурму. Она дышала со свистом, словно внутри у нее работал дырявый насос. Рыла землю передним копытом и качала опущенными рогами. На рогах пламенели следы краски. Глаза у Липы тоже пламенели.
— М-мэу-ау, — хрипло сказала Липа и, наращивая скорость, устремилась к сараю.
Трах!
Дверь крякнула. Внутри сарайчика что-то заскрежетало и ухнуло. С козырька крыши посыпался мусор. В курятнике скандально завопил Гарька. В глубине своего ящика нерешительно вякнул Родька.
— Красавица моя… — плаксиво сказала бабка Наташа, укрываясь за кадкой.
"Красавица" гордо тряхнула бородой, встала на задние ноги, развернулась, как танцовщица, и бегом отправилась на исходную позицию. Там она снова ударила копытом и с ненавистью глянула на дверь.
Борька, срывая через голову рубашку, метнулся к взбесившейся козе. Коза метнулась к двери. Они сшиблись на полпути. Падая, Борька набросил рубашку Липе на рога. Клетчатый подол закрыл козью морду. Липа по инерции пробежала почти до сарая и остолбенело замерла.
— Мэ? — нерешительно спросила она.
Подскочила Вика и покрепче укутала рубашкой Липину голову.
Бабка Наташа выбралась из укрытия.
— Это что же? — спросила она со сдержанным упреком. — Значит, так оно и будет с нонешнего дня?
— А мы при чем? — огрызнулся Борька. Он ладонью растирал на голом боку кровоподтеки от Липиных рогов. — Дура бешеная! Больная, что ли?
— "Больная"! — обиделась бабка. — Да сроду она не болела! Вот что! Сымайте-ка вашу дверь, мне коза дороже!
— Ну, и… — со злостью начал Борька, но Сережка одними губами произнес:
— Тихо… — и повернулся к бабке.
— Дверь снять недолго, — покладисто сказал он. — Только как вы без двери будете? Старая-то совсем рассыпалась. Украдут ведь козу, бабушка. Или сбежит.
