— Нет, это больше, чем просто порез. Ты не исцеляешься по какой-то не понятной причине. Сент-Джеймс был прав.
— О чем ты?
— О тебе, — на лице Эхо промелькнуло страдание, и, когда его руны засветились, я смогла все отчетливо рассмотреть. Его глаза потемнели, зеленый поглотил золото. Он уронил окровавленную ткань, опустился на пол и порвал свою футболку. Эхо обернул ее вокруг моей руки, все движения были медленными и нежными. — То, что я тебя обманул. Я не должен был называть Эндриса идиотом. Я сам идиот. Я должен был это увидеть. Должен был слушать тебя, но ты выглядишь точно так же, как она. Нет, она выглядела так же, как ты. Были тонкие, но очевидные различия, а я лишь хотел тебя и не заботился об остальном. Мне понравились изменения в тебе. Ты была слаще и красивее, и я хотел тебя. Мне очень жаль, — он поцеловал мою забинтованную руку. — Тебе нужно наложить швы на порез, — он прижался губами к моему виску. — Туманы Хель, это еще хуже. Мне очень жаль.
Мне хотелось бы, чтобы он этого не говорил. Мой страх превратился в полномасштабную панику.
— О чем ты говоришь? Кто похож на меня? И зачем нам ехать в больницу.
Он легко подхватил меня и перенес на другую сторону машины, неохотно поставив на ноги. Его руки дрожали, когда он обхватил мое лицо. Его лицо посерело под руническим сиянием. Он наклонил мою голову к своей, пока наши лбы не коснулись. Затем Эхо закрыл глаза, его невероятно длинные ресницы, образовали навес над точеными скулами.
— Не думаю, что могу сейчас что-то объяснить, не нарушив границы, — медленно произнес он, как будто испытывая сильную боль. — Мне надо подумать. Проверить кое-что.
Эхо открыл глаза. Безумие в них говорило, что размышление или подтверждение чего-то было последнее, о чем он думал. Гримнир был готов убить кого-нибудь. Двигать горы или сделать что-то подобное.
— Эхо…
— Просто знай, что я хотел быть с тобой, поэтому проигнорировал знаки. Я хочу тебя, Кора, никого другого. Тебя. Твое тепло и сладость.
— Я знаю, — я посмотрела на его лицо, мое сердце колотилось от ужаса. — Но ты меня пугаешь, Эхо. Все, что ты говоришь, не имеет смысла. Пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Кто я такая? О каких знаках вы говорили?
— Знаки, что ты не должна быть моей, — его голос стал хриплым шепотом боли и самобичивания. Стук моего сердца отдавался в ушах, заглушая его голос и искажая слова, потому что он не мог произнести то, что я только что услышала. — Ты никогда не была моей.
