— Вы давно не были в Вене? — спросил холодно Штилов.
— Дела удержали меня в Риме ровно год, — отвечал граф, — я даже рассчитывал остаться дольше, но был вынужден вернуться по одному крайне для меня серьезному делу. И радуюсь этой необходимости, — прибавил он, обращаясь к даме, — потому что она возвращает меня опять к моим друзьям, в прелестную, веселую Вену.
Молодая женщина быстро взглянула на Штилова, кусавшего нетерпеливо усы, и губы ее слегка задрожали.
Однако она продолжала, улыбаясь:
— О чем же вы нам расскажете, граф, если не хотите говорить ни о катакомбах, ни о карнавале?
— Я вам расскажу о прекрасных антиках, — отвечал он, — о тех тысячелетних мраморных изваяниях, с которыми здесь соперничает молодежь.
— Вы ошибаетесь, Вена не охотница до античности, — сказал Штилов тоном, который заставил графа посмотреть на него с удивлением, — здесь не любят прошедшего и держатся настоящего.
— Напрасно, — граф холодно поднял голову и надменно усмехнулся, — в прошедшем глубина, настоящее же поверхностно.
Штилов нахмурился.
Молодая женщина бросила на него умоляющий взгляд, которого лейтенант не заметил.
— Прошедшее часто скучно, — сказал молодой офицер довольно резко.
Графа заметно передернуло.
— А настоящее часто очень пошло, — резко ответил он.
Глаза Штилова вспыхнули.
Граф встал.
— Прелестный друг, — сказал Риверо, — очень рад видеть вас такой цветущей и неизменившейся. Я повидаюсь с вами еще раз и надеюсь выбрать время, когда можно будет поболтать с вами свободно и порассказать о Риме и о прошедшем, не боясь никому наскучить.
Он поцеловал руку, небрежно поклонился Штилову и вышел из комнаты.
Офицер вскочил, взял фуражку и бросился вслед за ним.
Молодая женщина посмотрела на возлюбленного широко раскрытыми глазами и протянула руки.
Она хотела удержать его, но осталась на месте, руки ее беспомощно повисли, голова упала на грудь.
Штилов между тем догнал графа, спускавшегося с лестницы.
— Я не отвечал на ваше последнее замечание, граф, — сказал он, — потому что в присутствии дамы ответ был бы неуместен. Вы, кажется, желали преподать мне урок, но мое имя, так же как мундир, который я ношу, должны были вам дать понять, что я подобных уроков ни от кого не приучен выслушивать, тем менее от незнакомых.
Граф остановился.
— Мне кажется, — сказал он спокойно, — что вы хотите со мной поссориться?
— А если бы и так? — спросил запальчиво молодой офицер.
— Напрасно!
— Учить дерзких никогда не напрасно! — почти крикнул Штилов, все более и более возмущаясь спокойствием графа.
