— Tant mieux, tant mieux[37], — повторил король. — Что вы на это скажете, любезный Лекс?
— Я совершенно с этим согласен, — отвечал тайный советник тонким, немного резким голосом. — Я вообще стою за нейтралитет, и в особенности за нейтралитет вместе с Гессеном.
— Так потрудитесь же, — продолжал король Лексу, — изготовить и вручить господину Медингу проект трактата, который он отвезет от меня курфюрсту и который я сейчас же подпишу.
— Слушаю, Ваше Величество, — отвечал Лекс.
— В каком положении наша промышленная реформа? — спросил король Мединга.
— Ваше Величество, — отвечал тот, — цехи в большом волнении и предвидят свою погибель в упразднении обязательности своих корпораций. Я делаю все, чтобы разъяснять вопрос в этом направлении, и в прессе настойчиво указываю на пример Англии, где гильдии без всякой искусственной поддержки, одной силой корпоративного принципа, имеют такое громадное влияние и значение. Я надеюсь, что отвращение к новизне и в этом случае развеется благодаря спокойному и твердому разъяснению. Министр Бакмейстер взялся за этот вопрос такой осторожной и искусной рукой, что я не сомневаюсь в успехе.
— Мне жаль, — воскликнул король, — что бедные ремесленники встревожены уничтожением цехов! Но они скоро убедятся, до какой степени это будет им полезно. Цехи из ненавистного, коснеющего учреждения превратятся в сильный и жизненный организм. В народном хозяйстве более, чем где‑либо, необходимо свободное движение. Как я рад, что нашел в министре Бакмейстере такое тонкое и умное понимание моих идей и такую искусную руку для их выполнения.
— В самом деле, Ваше Величество, — согласился Мединг, — Бакмейстер замечательно умный и вместе с тем необыкновенно приятный и общительный человек. Личные его качества имеют громадное влияние на оппозицию, и он вечера напролет проводит в своего рода парламентском клубе, который основал вместе с Миккелем и Альбрехтом. Там в дружеской беседе разъясняется много такого, что в палатских прениях повело бы к жестоким спорам и желчным выходкам.
— Вот этого‑то именно нам и недоставало, — прервал с живостью король. — В Германии много толкуют об общественной жизни и ничего в ней не смыслят, потому что с политическими противниками не умеют быть джентльменами на нейтральной почве. Вы были вчера в опере?
— Нет, но Шладебах говорил мне, что остался очень недоволен и напишет резкий критический отзыв.
— Очень буду рад прочесть его статью, — сказал король. — Шладебах одарен тонким пониманием искусства и высказывает свои суждения очень метко и с большим тактом. Если б я мог найти такого же критика для драматических представлений!
