А. Плахов. Не люблю, когда сравнивают кино со спортом, но в каком-то смысле – да, это чемпионат, но не национальных команд по футболу, а чемпионат индивидуальностей.
Д. Дондурей. Можно сказать, что появилась тенденция, и очень важная, та, о которой сказал на вручении премии румынский триумфатор. Он поблагодарил жюри за то, что поддержали фильм с небольшим бюджетом, из небольшой страны. Он не дебютант, но, безусловно, по известности и статусу несравним с другими конкурсантами. Получается, что у Каннского фестиваля, у этой мегамашины, у этого порождения гигантской многомиллиардной мировой индустрии, стоит такая задача: не проглядеть то, что не сразу бросается в глаза. За эту культуротворную миссию Мунджу и благодарил фестиваль и, конечно же, председателя жюри Стивена Фрирза.
А. Плахов. Недаром тот же Жиль Жакоб говорил, что Шэрон Стоун и Катрин Денёв на самом деле нужны фестивалю для того, чтобы завлечь зрителей на красную дорожку, создать звездный ажиотаж и под сурдинку поддержать фильмы ди Оливейры, Сокурова, Мунджу и т. д.
Л. Карахан. В общем, чтобы сказать что-то важное и даже очень важное, совсем необязательно тратить много денег.
Евгений Гусятинский,
Даниил Дондурей,
Нина Зархи,
Лев Карахан
Д. Дондурей. Для начала признаем, что фестивальный механизм в Каннах самый совершенный, многоуровневый и разносторонний. Мегаполитика – встреча 29 министров культуры стран Европейского сообщества, организационные технологии – 20 видов аккредитации, внешний шик – ежевечерние спектакли проходов по фестивальной дорожке. Видели мы и лихие пасы господина Эмира Кустурицы господину Марадоне на каннской лестнице перед премьерой их фильма.
Е. Гусятинский. Там был еще третий герой – футбольный мяч.
Д. Дондурей. Но все эти рыночные, имиджевые, оценочные, интерпретационные и иные измерения, а также прочие организационные изобретения этого года, включая изыски программирования, важны лишь в контексте кинематографической каннской коллекции, представляющей некую гиперидею, явную или нет. Мне кажется, что в этом году гиперидеи было сразу две. Первая – ностальгия, возврат, разоблачение, или просто игра с левыми движениями. Об этом, в частности, говорит и существенное присутствие латиноамериканского кино, и голливудская эпопея про Че Гевару, и показ фильмов, недопоказанных в 1968 году, когда фестиваль был закрыт стараниями левых радикалов. Вторая идея: неигровое кино – ресурс игрового.
