Д. Дондурей. Предлагаю все-таки вернуться в ее параметры и в завершение поговорить о юбилейности нынешнего – 60-го фестиваля. Например, был сделан замечательный киносборник «Каждому свое кино»: 33 выдающихся, крупнейших режиссера планеты сняли по трехминутной истории о своей любви к кино, объяснялись в любви к кино в меру своего таланта, кое-кто и в любви к Каннам. Это разные, подчас замечательные, подчас не очень, а подчас просто блистательные работы. Я не знаю, смогут ли наши зрители их увидеть.
Л. Карахан. Это особое киноудовольствие, когда делаются такие киносборники, потому что каждый автор в течение трех минут показывает, на что способен. И масса разных вариантов, иногда повторяющихся. Потом на пресс-конференции, когда авторы собрались вместе, они даже говорили о том, что больше всего боялись, как бы не повториться, не сделать то, что придумал кто-то другой.
Д. Дондурей. Они ведь почти все приехали?
Л. Карахан. По-моему, 26 человек из тех 33, что участвовали в создании фильма.
А. Плахов. Придумать что-то свое действительно было очень трудно, потому что тема была задана четко: «Кинотеатр».
Д. Дондурей. А нет клипового ощущения?
Л. Карахан. Абсолютно нет. Слишком уж сильна иногда сразу же, а иногда после титров, но всегда узнаваемая авторская стилистика – отточенная, выверенная, настоящий художественный концентрат. Мне больше всего понравилась миниатюра Уолтера Саллеса. Два бразильца – эдакие Рудаков и Нечаев – из жуткой глубинки поют куплеты, посвященные Каннскому фестивалю, о котором они ничего не знают, и это их чистая импровизация по просьбе режиссера. Невероятно смешно. Легендарного Жиля Жакоба, президента фестиваля, они называют морячком из Канн, который ходит в море на своей шаланде. Но еще более сильное впечатление, чем сам этот сборник, произвело на меня собрание его создателей. Я пошел на пресс-конференцию прежде всего для того, чтобы просто посмотреть, как выглядят двадцать шесть прославленных кинематографических гениев, собранных в одном месте. И вот – странное ощущение. В этом собрании совершенно очевидно для меня, да и для самих режиссеров, выделялся один молчаливый человек. Это Такэси Китано. Когда он вдруг начал отвечать на заданный ему вопрос, все так к нему потянулись, как будто он изречет сейчас нечто невообразимое и пророческое. Может быть, сказалось то, что Китано, в отличие от его коллег, не только режиссер, но и актер и умеет воздействовать на аудиторию. Но мне подумалось, что выделенность в этом выдающемся режиссерском собрании именно Китано – проявление все той же каннской селекции актуального. Все так жадно повернулись к нему, словно в его загадочной культурной самодостаточности таился и ожидаемый ответ на главные вопросы современности.
