. Сдержанность стала идеалом красоты, стремлением более к совершенству, нежели к роскоши. Денди добивались естественности и расслабленности, но при этом совершенный внешний вид стоил больших усилий. Как утверждает Бодлер, «денди равнодушен или, по крайней мере, делает вид, что таков в том, что касается всяческих расчетов и осознания своего положения»
>344. Поэтому сноб никогда не сможет стать настоящим денди – сноб слишком явно демонстрирует, что он дорожит своим положением. Современник Бруммеля свидетельствует о том, что последний господствовал над целым поколением людей одним фасоном своей одежды
>345. Стиль денди фактически предопределил моду среднего класса, эталоном которой стали сдержанность и отсутствие роскоши. При этом данный стиль к концу XIX века стал подчеркнуто более экстравагантным и вычурным. Примером нового типа денди был граф Робер де Монтескье, ставший прообразом для графа д’Эссенте – главного героя романа Шарля Мари Жоржа
[89] «Наоборот» (1884). Он носил белые костюмы, а вместо галстука использовал маленькие букеты фиалок. Именно этот образ способствовал впоследствии представлению о денди как о вычурном и отчасти глупом человеке, то есть идеале, который едва ли мог вызвать у Красавчика Бруммеля что-нибудь, кроме презрения.
Что именно в образе денди нам следует рассматривать в качестве образца для подражания? Является ли он идеалом для нас? В данном случае стоит прислушаться к мнению «раскаявшегося» денди, Оскара Уайльда. Если молодой Уайльд увлекается беззаботной игрой с внешними сторонами, то зрелый Уайльд говорит об этой игре следующее: «Страшнейшим грехом является поверхностность»>346. Денди никогда не интересуется внутренним содержанием. Он всегда остается лишь сменяющейся чередой масок и поэтому никогда не станет самим собой. «Человек, который желает быть кем-то другим, отличным от самого себя… всегда достигает желаемого. Это его кара. Тот, кто хочет надеть маску, должен потом носить её»>347. Уайльд вовсе не отказывается от того индивидуализма, за который он всегда выступал в своих произведениях, но полностью изменяет представление о том, каким образом последний должен формироваться. Он выражает индивидуалистический императив, руководствуясь которым, по его мнению, живет лишь меньшинство>348. Существовать в соответствии с категориями, которые определяются другими, значит становиться другим, но не самим собой. Как же стать самим собой? В данном случае речь идет не о том, чтобы раскрыть глубинное, предопределенное «истинное» я, но о том, чтобы
