Слышу, Визнюк подает команды на подготовку к штурму завода. Однако из этой затеи ничего не вышло. "Духи" вели очень плотный огонь, к тому же мы понесли большие потери убитыми и ранеными, сил хватало только для круговой обороны. Надо было с самого начала давить. Пока бой только разгорался, наверняка смогли бы ворваться в здание стремительным броском под прикрытием наших пулеметов и гранатометов. И видимо, у комбата был такой замысел, но Визнюк отказался от него, надеясь на подмогу. Ведь застряв в заводском корпусе, мы не сумели бы выполнить поставленную задачу — разблокировать омоновцев.
Когда стало ясно, что спасение зависит лишь от нас самих, в ближайшее время помочь нам никто не сможет, а людей теряем, Олег Станиславович принял решение пробиваться к тринадцатому "блоку". Спрашивает у меня и Сереги Филева: "В каком состоянии бэтээры? Выехать сможем?" — "Не уверен, — отвечаю, — давление масла — десятка (а норма три-четыре). Надо попробовать". Серый говорит: "В моем тоже есть повреждения, но движок, кажись, цел". — "Ладно, попытка не пытка. Заводить бэтры! Грузить "трехсотых" и "двухсотых"! — скомандовал капитан. — Идем на прорыв! Я прикрою!" — С этими словами батя, стреляя из автомата, занял позицию возле горевшей "коробочки", чтобы закидать гранатами наседавших нохчей, отвлечь внимание бандитов. Выдернул чеку, привстал с земли, замахнулся и, не успев залечь после броска гранаты, был сражен пулеметной очередью. В грудь... "Духи" из окон хором завыли: "Аллах акбар!" Обрадовались, гады.
Несколько раз пробовали мы вытащить комбата. Без толку. Боевики, сволочи, отсекали огнем, не давали возможности подползти к телу капитана. Тогда прапорщик Сергей Воронов, раненный в ногу, крикнул: "Все, прорываемся к тринадцатому КПП! Это приказ бати".
Мы с Серым кое-как завели "коробочки", тронулись с места. В бэтры, помогая друг другу, стали заползать окровавленные пацаны. Кто мог двигаться. Затащить в броню тяжелораненых и убитых не успели. Снайперы открыли прицельный огонь с расстояния 15—20 метров, практически в упор. Это были самые тяжкие минуты боя: мы уходили, потеряв комбата и многих товарищей, не имея надежды забрать их тела...
Кожемякин:
— Когда комбат упал возле пылавшего бэтээра, к нему пополз кто-то из пацанов. Дальше
— провал. Я получил пулю в голову. Пришел в себя, слышу — работают двигатели. Рядом со мной остановился второй бэтр, оттуда кричат: "Сюда, скорее! Уходим!" С трудом, на локтях, дополз до брони, меня затащили в люк, и я снова отключился. Очнулся уже на "блоке". Как мы туда доехали, не знаю. Это просто чудо, что машины по пути не подбили из "граников".
