И здесь сто проблем. И не верь тем, кто, придя из армии, бьет себя в грудь и на каждом шагу орет: "Я афганскую степь топтал!" Сегодня пришло к нам в батальон обеспечения пополнение (солдатский батальон). Их привели в столовую, всех стриженных наголо. Не успели даже переодеть — все в джинсах и еще с огоньком наглости в глазах. Так вот, сегодня они помоются впервые в солдатской бане и наденут сапоги, и огонек погаснет. КМБ — курс молодого бойца — у них чепуха. Но глазам не веришь, когда самый борзый пускает вместе со слезой, извини, пожалуйста, сопли. И если б вы, девушки, могли видеть своих "героев", может, кому-то и не подали бы уже руки. Ты спроси у родственников, что такое дедовщина, откуда она и как из интеллектуала-студента вырастает скот, и это не грубо.
Есть и другая сторона медали. Есть разные офицеры, есть которые калечат людей морально. Дурное дело нехитрое. И за свои ошибки мы платим большой кровью и уже заплатили...
Я хочу, чтобы ты знала, что издержки в воспитании кадров есть. Но когда тебе в следующий раз скажут что-то подобное, спроси или попроси, вернее, — пускай начнет с себя. А этому "дурдому" я благодарен за то, что он меня научил ценить все настоящее. А из них, сопляков, он делает мужчин, кое на что способных. А балдеть, конечно, гораздо приятнее, чем рвать жилы. Вот я пишу тебе, а мне надо идти на "бега", а мне неохота...
Вот так".
Олег по-комиссарски упорно отмывал армию и свои многострадальные войска от грязи и плевков. И своим родным, и одноклассникам-односельчанам, и далекой своей подруге он просто рассказывал правду о службе, о жизни, которую знал не понаслышке. Пацифисты-чистоплюи, которым дали волю-вседозволенность, привыкли видеть в военных сплошь солдафонов, мужланов и неучей. Олег же встретил в училище добрых, отзывчивых товарищей, умных, строгих и справедливых преподавателей, жестких и заботливых командиров. Когда летом 89-го им вручали лейтенантские погоны, радость долгожданного офицерства мешалась с грустью расставания.
"Я здесь нашел таких друзей! Тех, кто вместе со мной голодал, сдыхал в поту, у кого ноги примерзали к сапогам, а он отдавал рваную перчатку на обмороженные пальцы друга.
Тех, кто на привале в 30-градусный мороз слушал по приемнику в 3 часа ночи Агузарову и пускал по кругу свою пачку "Беломора". И курили все — курящие и нет. Это не забыть. Это я нашел. А что я потерял? Сколько раз задаю себе этот вопрос. Ответить не могу... Хотел отец ко мне приехать на 3 дня, получил сегодня письмо. А я как раз в эти три дня буду одолевать стокилометровый марш. Жаль! Так всегда".
