на пальце было и не проходило.
Я повернулся и пошел назад.
И подошел. И заглянул в ворота.
Мне показалось, улыбнулся кто-то.
Там бабушка бессмертная вязала.
Бесцветная мерцающая нить
меж спиц и пальцев
зябко проскользала
и тоже исчезала, может быть…
(Куда? Я выпадаю из сюжета.
Тверской бульвар
без Пушкина давно.
Я — без тебя. И нелогично это:
среди такого дня идти в кино.)
Я устаю — и снегом, и жарой,
и переулком быть, и человеком,
листком зеленым на коре, корой,
неровным часом и огромным веком.
Не жалуюсь. Я просто не могу
все передать
одной строке скользящей.
Я замерзал в искусственном снегу.
И шел босой по льдине настоящей.
Я сел напротив той скамьи, где мы
с художником сидели
столь недавно.
Кругом, как будто не было зимы,
цвели цветы
И зной налил исправно.
Но, с рукавов отряхивая снег,
ко мне подсел сердечный человек:
— Ты с нею был на уровне неравном,
ты свой обычный промах допустил
Залюбовался,
не спросил о главном.
О разнице во времени Забыл?
— О разнице во времени?!
Послушай, —
я сам себе ответил.
— Отдохни!
Рассыпься. —
Он рассыпался послушно.
И я увидел,
что идут они.
И многое другое я увидел.
Я увидел,
как мой двойник,
пытавшийся догнать
и возвратить художнику Марию,
вошел в мой дом.
И почему-то видел,
как он ключи искал
по всем карманам,
как свет зажег и, голову склонив,
исчез над недописанной страницей.
Я видел,
как серебристый длинный
«мерседес»,
широким жестом
списанный в посольстве
и купленный
владельцем тех манжет,
что хлопотали около Марии,
пугая бабочку,
возник опять
на том же месте на моем бульваре.
И знал: недолго женщине стоять
одной на том же самом тротуаре.
Но я не знал,
что здесь,
пока я в нетях пребывал,
произойдет негаданная встреча,
сама собой. Я этого не ждал.
Но жизнь идет,
всем выкладкам переча.
Художник молвил:
— Чмокни ручку Маше!
Ведь рад за нас?
Ну как находишь ты
таким согласьем блещущие наши
неодухотворенные черты?
— Давайте в «холодно» и «горячо»
играть? — сказала здешняя Мария.
Я видел загорелое плечо
и те же очи. Только не такие…
Она спросила:
— Есть у вас кольцо? —
Я поглядел тайком на безымянный.
Она сказала:
— Вы такой же странный,
и хорошо…
И я в лице — лицо,
во взгляде — взгляд
увидел на мгновенье.
И холодок под сердцем ощутил.
Прошло несовместимое виденье…
И я глаза смятенно опустил.
— Нет у меня кольца, —
сказал художник, —
славный мой треножник.
Пойдем, какие игры?
— Я хотела…
Я загадала!.. Если бы я нашла…
Металась бабочка осиротело.
Гроза в полнеба ширилась и шла.
