А лысый бушевал.
– Вы посмотрите, барон, сколько здесь черни! Расселись, будто это их кабак.
Перехватив веселый взгляд Энгельса, он вдруг спросил:
– Чего уставился, щенок?
– Любуюсь! Что за манеры! Сразу видно аристократа.
– Как вам нравится, господин барон… – задохнулся лысый. – Вчерашний раб наших отцов пытается учить нас!
– А вчерашний день уже прошел. Кончился. Нет у вас больше рабов, господа дворяне.
– Зато у дворянина по крови есть хлыст, которым можно проучить зарвавшегося плебея! – угрожающе протянул барон.
Фридрих побледнел.
– Ну что ж, когда в жилах кровь живодера…
Лысый вскочил:
– Этого нельзя допустить! Когда раб забывает, что в государстве он всего лишь навоз…
Пощечина едва не сбила его с ног. В кафе стало совсем тихо. Барон отскочил… Лысый, стиснув зубы, мычал:
– Меня ударить… Я убью его! Убью!
Противников окружили.
– Господа, прошу вас! Только не у нас… Только не здесь… – испуганно метался официант.
– Вы дадите удовлетворение господину фон Краценау, – процедил барон. – Притом немедленно!
– С удовольствием. Постараюсь научить его вежливости, – поклонился Энгельс. Только по бледности можно было догадаться о его гневе.
Он явился к месту поединка точно в назначенное время. Лязгнули столкнувшиеся клинки шпаг. Как пригодились уроки знаменитого швейцарца! Раз! Он едва успел парировать удар, нацеленный в глаз.
В то же мгновение, не давая противнику опомниться, Фридрих сделал ложный выпад. Защищаясь, тот на какую-то долю секунды открылся. Мелькнула шпага, и на низком лбу господина фон Краценау загорелся шрам, похожий на клеймо.
Еще удар, и шпага вылетела из руки Краценау.
•
– Вот так-то, малыши. – Энгельс приподнял крышку конторки, взял конверт и написал адрес Греберов. Прежде чем запечатать письмо, еще раз прочел строки о вчерашней дуэли. А что, знатно он отделал высокородного хама! Воспоминания о дуэли все еще волновали, но уже не так, как вчера.
– Энгельс! Господин Лейпольд сказал, чтобы вы написали письмо в Мадрид.
– Хорошо. Где накладная?
Мелькают костяшки на счетах: трак… трик… трак… трик… трак…
Мысли текут медленнее. Выведя в итоге последнюю цифру, Фридрих задумался.
Нет, он вовсе не жалеет о дуэли… Но это все не то…
Размашисто написал по-испански: «Многоуважаемый господин Фернандес».
Жирная чернильная капля легла на бумагу, поползла. Фридрих поднял перо, держа его как копье. Вот оно, его оружие. По совести, оно неплохо послужило: статьи и стихи в «Литературной газете» и «Телеграфе» славно разворошили этот муравейник. Бланк даже позавидовал.
