— Пустите меня, я ей сейчас!.. Пустите меня, я — ее!.. ПУСТИТЕ МЕНЯ!!!
И, только увидев среди удерживающих ее лиц сержанта милиции, Дуся в том же яростном ритме, но крайне быстро сникая, стала причитать:
— ВЕДИТЕ МЕНЯ!.. Ведите меня!.. Ведите меня…
Их и отвели обеих: избитую старуху, которая дрожала всем телом и еще тихонько повизгивала от страха и от боли, отправили в поликлинику, а Дусю — в отделение милиции.
Судили самое Дусю через десять дней. Судья, опустившись на свое кресло, вгляделся в подсудимую и сказал:
— А, старая знакомая!.. Разве я вас тот раз отдал под суд?
Дуся опустила голову и прорычала:
— Нет, это я уже после вас… натворила…
— Вот оно что! — Судья полистал дело. — Вы обвиняетесь в нанесении побоев…
— Ну, побои — это ладно, — часто задышав носом, пробасила Дуся. — За побои я согласна получить, что положено. А только неужели же она-то так вот ни в чем и не виноватая? И они все — ни при чем, да?!
— О ком вы говорите?
— Во-первых, Нюшка. Тетя Нюша то есть… Ну, которую я это… отблагодарила…
— Вы называете это «благодарностью», Сугунькина?.. Интересно!
— А как же? Сколько я на нее да на них денег стравила, продуктов опять же… Одни свечи мне обошлись в двести рублей новыми деньгами…
— Какие свечи?
— Да которые святым ставятся. И пущай бы они тоже здесь отвечали сегодня — эти угоднички да попы, которые… Отец Елизар, например, как частник на дому, берет медом и яйцами… И другие служители культуры… то есть культи… В общем, вы понимаете, гражданин судья… А мужа засудили все равно. Так?.. Выходит, что они тоже ответственные за это дело!
— Кто — ответственные?! — уже сердясь спросил судья. — Объясните суду.
— Угодники, я говорю: святой Пантелей, опять же — Николай Мирликийский, Василий Кесарийский, Иван Богослов… Разве я могу упомнить их всех, кто у меня брал, чтобы сделать моему мужу послабление?! Вызовите теперь Нюшку… Анну Сысоеву то есть, пускай она скажет сама: кому из них и сколько пошло? И сколько ей самой досталось из моего добра?!
В голосе Дуси звучала такая уверенность в своей правоте, что судья, перед тем как призвать ее к порядку, переглянулся с заседателями, приглашая их оценить точку зрения подсудимой. Затем заседатели перестали улыбаться, и дело пошло своим ходом.
