— Давненько ты тут не был, а?
— Да. Давно. Но сам понимаешь мои обстоятельства… Ты один?
— А то ты не знаешь? — прищурился друг. — Давно один. Дети разлетелись. Все уже взрослые.
— А я вот…
— Да ладно. Душ — направо. Вода сегодня есть, и напор неплохой. Потом будем ужинать, водку пить, разговоры разговаривать. Только у меня простые пельмени — ничего?
— Ха! Мне сейчас, хоть беляши с собачатиной! Знаешь, как набегался?
— Как в детстве? Казаки-разбойники? Помнишь, как от соседских уходили по крышам?
— Еще бы не помнить!
Надо раздеваться, а как же револьвер, что в кармане куртки? Вот так, при друге, доставать его и брюки перекладывать? Да, ладно! Что тут может случиться? Друг — это навсегда друг!
— Там у меня в кармане…
— Покажешь потом?
— А ты все так же железки любишь?
— Так мужик я или нет? Конечно, люблю! У меня, вон, энциклопедия целая есть. Только в руках так почти ничего и не держал. Только в армии.
— Вот помоюсь, потом мы с тобой поужинаем под разговоры, а потом чистить надо — вот и дам собрать-разобрать, да смазать хорошенько.
— Полотенце там любое бери! Я — на кухню, стол накрывать!
Вот. Это — дружба. Это с детских времен. Настоящая, мужская, мальчишеская. И пока такие друзья есть, фиг им, этим «переворотчикам», этим «революционерам». Не достанут!
Сквозь шум воды слышно звяканье и стук на кухне — кастрюлю ставит. Ложки-вилки достает. Вот дверцы шкафа — это, наверное, хлеб там у него. А это чвакнул холодильник. Водка. Точно, водка. Эх, как же есть-то хочется! Пельмени… Давно не ел пельмени.
Вышел из душа, вытерся перед запотевшим зеркалом, поглядел на себя. Да, без кепки бы каждый второй узнавал. А так — в кепчонке, в куртке китайской дешевой, в говнодавах каких-то на ногах… Кстати, говнодавы эти стоят немалых денег. Хорошие кроссовки — они не цветные и не с брюликами по швам.
Ну, что, поговорим?
Разговор был долгим. Уговорили вдвоем ноль-семь под горячие пельмени с маслом да со сметаной, под колбаску дешевую, под черный хлеб, под лучок, крупно нарубленный — чисто по-мужски.
— На вот, пощелкай. Потом надо будет почистить, а потом смазать.
— Хорошая машинка. А в кино всегда у самых крутых — никелированные, блестящие. Или с накладками разными.
— Да какой я — крутой? Это ж я! Мы же с тобой! Эх…
Оп-па…
Тут из коридора полезли какие-то. Быстрые, ловкие, крепкие. Уже держат за шиворот, шею сдавливая. Руки умело скрутили назад, лязгают металлом. А друг нюхает ствол и говорит кому-то назад:
