Наивно или с умыслом, сознательно или бессознательно, но верят, будто каждому человеку на роду написано, каким быть. А раз заранее все таинственно определено и задано, значит, человек должен безропотно, как должное, принимать свое положение. Каждому свое. Одному – в карете во дворец, другому – по грязи в сырой барак, где живут тридцать семей.
Оуэн задумался над тем, откуда взялась такая несправедливость .
Его соотечественник, философ, живший более ста лет тому назад, Джон Локк, высказал мысль, что человек не рождается ни добрым, ни злым. Он восприимчив ко всему. Его сознание в начале жизни – чистая доска. И только внешние воздействия наносят на нее письмена. Все знания человек приобретает из окружающего мира. Он различает цвета – красный, синий, зеленый, – потому что так окрашены цветы, луга, леса, облака на закате.
Роберт Оуэн читал и французских философов прошлого века – Дидро, Гольбаха. Они доказывали, что под влиянием обстоятельств жизни, законов, действующих в государстве, нравов, окружающих людей человек становится добрым или злым, жадным или бескорыстным.
Все эти разумные мысли воспринял и молодой Оуэн. Однако он не ограничился даже самыми умными книгами. Он наблюдал все, что происходит вокруг. Наблюдать тоже можно по-разному. Один сидит у окна и смотрит на улицу – там течет мимо него пестрая жизнь. Вот идут шумные смеющиеся гуляки с гитарой, вот тянется похоронная процессия, влюбленные спешат на свидание. А вот люди со знаменами отходят под натиском солдат и жандармов, падают раненые, кто-то выковыривает булыжник из мостовой.
Роберт Оуэн наблюдал и изучал жизнь иначе – изнутри. Поначалу он и не думал ни о каких наблюдениях. Это уже потом стал размышлять, стремясь понять смысл происходящего.
Пяти лет он был отдан в школу маленького захолустного городка Ньютауна, что в Уэльсе. В Англии много таких городков. Полсотни одинаковых каменных коробок с высокими покатыми крышами и прямоугольными трубами, церковь, трактир, лавки зеленщика и мясника. И самое главное – фабрика. Фабрика – смысл и центр существования городка. Как раз в годы детства Оуэна на ткацких и прядильных фабриках таких городков, как Ньютаун, устанавливали новые машины. Все суетливее двигались шатуны и поршни паровых двигателей, быстрее вращались маховые колеса, все резче, со свистом скреблись широкие приводные ремни. Больше пряжи укладывали на складах, тоньше становилась нить.
Но почему же люди не становились спокойнее и добрее? Наоборот, все злее и раздраженнее становились рабочие и их жены, придирчивее мастера и полисмены на улице. Впереди – ничего. Что делать, чем кормить семью?
