С той встречи у врача прошло две недели. Две недели прошло с тех пор, как я приняла решение, которое изменило наши жизни. Две недели, как мы пытались вернуться к нашему прежнему распорядку. И не то чтобы мы об этом не разговаривали. Шейн писал и звонил каждый день, интересовался, как я себя чувствую, спрашивал про утреннюю тошноту, стало ли хуже или лучше. Слава Богу, я не слишком сильно страдала от этого, и длился токсикоз недолго. Но мы обсуждали только медицинский аспект беременности. Мы не обсуждали, что на самом деле ребенок значил для нас. Это было единственным удручающим моментом в этой ситуации. Не то, что мы ждали ребенка, а то, что мы ждали ребенка. Рано или поздно это изменится. Откладывать это станет все сложнее, особенно когда появится живот. И учитывая, как уже мне неудобно в этих джинсах, это случится довольно скоро.
— Ты уже сказал родителям? — спросил Эдди, потягивая через соломинку свой напиток.
Все присутствующие обратили свои взгляды на Шейна. У меня были не очень хорошие отношения с матерью, я не особо ожидала от нее помощи или радости по поводу ребенка. Только если ребенок не придет к ней с подарком в виде бутылки с выпивкой. Я очень хорошо усвоила, что не могла рассчитывать на нее, пока росла. Но отказалась жалеть себя из-за этого. Это сделало из меня того человека, кем я являлась сейчас. И я гордилась этим. Я всего добилась сама. Это было тяжело, но стоило того. И я хотела удостовериться, что мой ребенок через это не пройдет.
Родители Шейна — это совсем другая история.
Я любила его родителей, и они всегда были очень дружелюбны ко мне. Как только мы с Шейном сблизились, мне уже не приходилось проводить каникулы в своей квартире в одиночестве. Абель и Шарлотта Карлайл всегда удостоверялись, что за столом было место для меня. Они много раз приглашали меня в свой дом в Джорджии, и я их обожала за это. Абель даже предоставил мне мое первое место для стажировки в юридическом отделе в его фирме. Этот пункт в моем резюме помог мне устроиться на мою первую настоящую работу.
— Нет еще, — медленно ответил Шейн. — Я подумал, мы могли бы вместе поехать к ним и сказать, — он вопросительно посмотрел на меня. — Ничто не сделает Шарлотту более счастливой, чем ребенок, — сказал Шейн, шутя.
Моя улыбка померкла.
— А ты не думаешь, что они огорчатся? — нервно спросила я.
— Ты шутишь? — засмеялся Шейн, — Шарлотта и ребенок? Ты сможешь ходить по воде за то, что подаришь ей внука.
